Ничего cвятого - Дмитрий Дегтярев

не заслуживал такого конца. Проклятый сын сатаны! Пеллегрини в своем безумном замысле не учел одного: пострадают все. Абсолютно все. Как будто Святая Инквизиция будет разбираться поддерживаете вы действия «Детей Виноградаря», или нет. Будет один вопрос: вы католики? Нет? Значит автоматически являетесь пособниками террористов вроде Пеллегрини.

Господи…

Олаф застонал и опустился на колени, ощущая сильнейшую за всю его жизнь, потребность в молитве. Оно и понятно – для протестантских церквей наступают тяжелые времена. Но, что самое ужасное – они сами в этом виноваты. Хотелось бы обвинить Католическую Церковь, да вот только язык не поворачивается. Их будущие действия лишь следствие. А, первопричина – Данте Пеллегрини и остальные церкви, идущие у него на поводу.

Сделанного уже не исправить. Папу никак не воскресить. Остается лишь молиться, да надеяться на благоразумие Инквизиции: быть может, когда первая волна жажды немедленного возмездия пройдет, они взглянут на распятого Христа, и вспомнят о прощении?

Вот только, внутренний опыт подсказывал – время прощения после зверского убийства Папы прошло, где-то на горизонте отчетливо проглядывается пламя десятка тысяч пылающих костров. Возможно, среди них и его костер…

Южная Америка.

Соединенные территории Новой Кастилии и Нового Толедо.

Префектура Перу.

Архиепископство Севильи, под совместным управлением папского легата и имперского префекта.

Лима.

09:52.

Идальго Кортес с высоты помоста, где находились судейские кресла, взирал на огороженное от основной площади место с установленными там бетонными столбами. Общим количеством в двадцать единиц. Идальго еще по прибытии сюда далекие десять лет назад удивлялся – зачем столько много? Еще ни разу они не задействовали больше десяти, не говоря уж о всех двадцати. Сейчас, к примеру, нужен был всего один. Правда, размышления о реконструкции площадки беспокоили его меньше всего. На данный момент голову занимали совершенно иные мысли. Далекие, надо признать, от благочестия. Если быть откровенным – Идальго проклинал тех, кто назначил финальный раунд процедуры аутодафе на сегодняшний день. День, на который у него были иные планы, чем под прохладным ветерком наблюдать, как сжигается очередная союзница сатаны. Согласно законам Империи, папский легат обязан присутствовать на каждой церемонии аутодафе если речь идет о высшей мере наказания. Сейчас, как раз такой случай. Идальго просил сначала обер-инквизитора Лимы, а потом префекта Перу о переносе процедуры на следующий день. Но и тот, и другой отказались – дескать, когда имеешь дело с дьявольскими силами, каждая минута промедления рискует стать роковой для народа Божьего. Их же задача, как Пастырей – не допустить такого поворота. А, потому исполнение приговора должно произойти в срочном порядке.

Ну да.

Ну да.

Сказать, что Идальго был раздосадован – ничего не сказать. От слова совсем. Он был в бешенстве. Понятно, тонкие материи, сатана, духовные битвы, все дела – только он, не зеленый студент первого курса семинарии, а так на минуточку, кардинал и папский легат. Как минимум, из уважения к сану должны идти на встречу. Но обер-инквизитор уперся, а префект с первого дня своего назначения два года назад, пляшет под его дудку. И, какого демона вообще здесь нужен имперский префект, создающий видимость светской власти? Вполне хватило бы и папского легата.

Ну ничего, он позаботиться о том, чтобы устроить им сегодня веселье – как отцу Фердинанду, обер-инквизитору, так и префекту Перу, герцогу Кристобалю Гонсало де Ибарра. В церковных законах, касающихся административных и судебных полномочий, в частности проведения церемонии аутодафе, имеется пункт, согласно которому папский легат на вверенной ему территории, как высшее духовное лицо, обладающее чрезвычайными полномочиями от Папы, имеет право отменить вынесенный приговор, под свою разумеется полную ответственность, либо отправить дело на повторное разбирательство. Как правило никто из легатов данными полномочиями не пользовался – по крайней мере Идальго не слышал о таких прецедентах. Хватало у людей мозгов не ввязываться в противостояние со Святой Инквизицией. Ведь, как всем прекрасно известно, положение бывает весьма изменчиво. Сегодня ты кардинал, папский легат и очень уважаемый человек с немалой властью, а завтра к тебе нагрянут инквизиторы с вполне себе выстроенным обвинением. Если не в прямой ереси, так с подозрением в таковой. И ведь ты можешь оправдаться, можешь доказать свою невиновность, но вот чего у тебя точно не получится – так выйти из противостояния победителем. Да, обвинения испарятся, однако останется позорное пятно подозрения. Идальго знал таких людей. В прошлом очень влиятельные, они поссорились с Инквизицией и сейчас доживают свой век в африканских джунглях, занимаясь образованием местного населения – и, это еще сильно повезло. Кто-то и вовсе, отослан в монастырь, без особых перспектив выйти за его пределы до своей смерти. Не смотря на подобные примеры, вчера Идальго для себя решил – хватит! Пора играть по-крупному: создавать прецедент и немного спустить с небес зарвавшуюся структуру. Если придется, то грубо и по ступенькам. Бороться с заблуждениями, защищать Церковь от врагов, хранить чистоту веры во всей ее полноте конечно благое дело, но иногда нужно уважать чужие границы. А, лучше – всегда. У Инквизиции же с этим явные проблемы. Что ж, он им сегодня немного поможет.

Идальго чуть запахнул плащ, надетый поверх алой кардинальской сутаны, защищаясь от прохладно, дующего с гор ветра и кивком поприветствовал поднявшегося на помост префекта. Герцог Кристобаль Гонсало де Ибарра сдержанно поклонился, поджав свои тонкие, практически невидимые губы и сел через одно кресло, находящимся на более низком, относительно кресла кардинала уровне. Спустя минуту к площади, где уже собралась приличная толпа горожан, предвкушавших получение своеобразного удовольствия от предстоящего зрелища, подъехал черный грузовик с зарешеченными окнами, с эмблемой Конгрегации в виде собаки, несущей в пасти горящий факел, на корпусе. Грузовик остановился на въезде перед огороженной территорией, где дальнейший путь преграждал шлагбаум и металлическая будка с дежурящими там круглосуточно городскими стражниками. Еще минута ушла на сверку всех документов и пропусков – бюрократия существует даже для таких случаев – после чего красно-белый шлагбаум поднялся и грузовик Конгрегации въехал на закрытую территорию где должна была состояться финальная часть аутодафе в виде приведения вынесенного накануне приговора в исполнение. Впрочем, не смотря на всю закрытость, а простых горожан, не имеющих отношения к текущему процессу на территорию, не пускали, аутодафе все равно транслируется на установленные по городу экраны. Таким образом по мнению Святой Инквизиции решались две основные задачи: назидание и устрашение. Идальго не имел ничего против таких практик, понимая насколько важно показать всем вероотступникам и еретикам какой финал их ждет в случае упорства в своих заблуждениях и не желания раскаяться перед Богом. Да – воспитательная работа, хотя о ее результате можно дискутировать, вещь необходимая – но, не сегодня. Сегодня трансляция аутодафе превратится в позор для Инквизиции.

Грузовик Конгрегации проехал по прямоугольному периметру огороженной сплошным забором территории и остановился у помоста, на котором обычно сидели представители власти, и те, кто выносил приговор. В данном случае – одни и те же люди. Задние двери грузовика мгновенно раскрылись, оттуда наружу выпрыгнули два стража Конгрегации в традиционных черных балахонах, затем показался обер-инквизитор, что, сопровождая ведьму в последний путь должен был увещевать и настаивать на исповеди, ибо только так попавшая в сатанинские сети женщина могла спасти свою душу, и уже после главы местного отделения Конгрегации, два других стражника вывели из внутренностей грузовика закованную в цепи обвиняемую. Серая невзрачная тюремная роба, растрепанные черные волнистые волосы, плотно сжатые губы, слегка кривящиеся в злой усмешке и упрямое выражение, застывшее на несомненно красивом лице. Очевидно, обер-инквизитор так и не добился желаемого раскаяние. Поднявшийся на помост отец Фердинанд подтвердил наблюдение Идальго.

– Бесполезно. – он покачал головой и тяжело вздохнул. – Гордость не дает ее сердцу способности признать поражение и совершить достойный плод покаяния. Увы, я пытался. Матерь Божья мне свидетель, я сделал все возможное для ее покаяния. Жаль, но гореть ее бессмертной душе в озере огненном вместе с теми, кому она отдала свою душу…

– Быть может вы