Ничего cвятого - Дмитрий Дегтярев

Оливер пытался сосредоточиться. Слишком много мыслей роилось в голове, создавая полнейший хаос, в котором терялись важнейшие кусочки пазла. Он ощущал, как где-то глубоко внутри находится то, что не дает ему покоя. Можно сказать – о каком покое идет речь, когда на твоей ответственности жизнь Папы? Безусловно, однако Оливер выработанными за годы службы инстинктами ощущал – дело совсем в другом. Он что-то упустил. Что-то очень важное, и теперь пытался отыскать эту деталь в лабиринте своего разума. Сделать же подобную ревизию оказалось весьма непростым заданием. Сказывалась событийность последних минут. Вместе с тем, Оливер очень четко осознавал – он не может игнорировать все нарастающее беспокойство. И где-то в глубине он даже понимал с чем оно связано, вот только углубляться внутрь проблемы не хотелось на подсознательном уровне. А, все потому что у него не было готовых ответов. И, тем более решений.

Сектанты устроили самую масштабную атаку за историю своего существования, если вынести за скобки Темные Времена. Они снесли один из высочайших памятников в мире – скульптуру святого Педро. Они взорвали кафедральный Собор. Они вполне могли бы при большом желании взорвать сам помост, откуда вещал Папа. Допустим, у них не было возможности заранее установить под ним взрывчатку. Ладно, с таким аргументом можно согласиться. И все же, в момент первого взрыва, обрушившего скульптуру святого Педро, они могли воспользоваться ситуацией и если не убить, то по крайней мере попытаться напасть непосредственно на главу Церкви. Почему они не предприняли подобных шагов? Почему ограничились красочной, но вместе с тем, бесполезной провокацией? В чем ее истинная причина? Отсутствие понимания действий противника беспокоило. И, очень сильно.

Священная Католическая Империя.

Швейцарский союз, под управлением Папского легата.

Женева.

12:59.

Исполнитель поудобней устроился в кресле у окна на седьмом этаже высотного здания, в заранее оборудованном под операцию, помещении. Вид из окна просто шикарный: широкая улица, ведущая к центру города с высоким шпилем кафедрального собора и каменным изваянием святого Педро, ставшего такой же визитной карточкой Женевы, как пирамиды в Египте. Во всяком случае, раньше вид был именно таким. И позволить себе его могли только состоятельные горожане. Еще бы, когда за недельный срок ему пришлось выложить два золотых – при том, что средняя заработная плата в Империи равнялась пяти медякам (десять медных монет равняются одной серебряной, десять серебряников равняются одному золотому, прим. авт.). Сейчас же впереди виднелась лишь пугающая своей чернотой пелена, сквозь которую изредка проглядывали багровые оттенки, свидетельствующие о разгорающемся пожаре. Первая фаза приведена в действие. Теперь – его выход.

Исполнитель глянул в окуляр прицела, навел его на дымную завесу и плавно опустил ниже, на широкую четырехполосную дорогу. Вдалеке просматривались красно-синие и сине-желтые проблесковые маячки автомобилей спецслужб. Из-за дымной завесы не видно, но скорее всего они выстроили заслонный кордон, не пуская за него остальных. Ближе, к его месту укрытия, и соответственно, немного дальше от центра ситуация выглядела несколько спокойней. Нет, и тут была заметна нервозность – идущие по тротуару люди беспокойно озирались, кто-то предпочитал, как можно скорее скрыться с улицы, а кто-то всматривался вдаль, точно мог что-либо разглядеть без увеличительной оптики. Автомобили и вовсе останавливались, а затем разворачивались, не рискуя приближаться к центру города, над которым уже кружился целый рой вертолетов, преимущественно белого цвета с красными крестами на бортах – храмовники, у кого же еще есть воздушные отряды. Дополнял общий пейзаж непрекращающийся заунывный вой серен, добавляющий и в без того мрачное настроение нотки тяжелой депрессии.

Вполне стандартный для такой ситуации хаос, когда никто не знает, как и что делать, и пытается подмять руководство под себя. Тут же находятся конкуренты, а вместе с ними несогласные, и пошло-поехало… О согласованности действий, при котором наступает порядок говорить не приходится. Что ж, именно такого результата добивались «Дети Виноградаря». Можно высылать поздравления – у них вполне получилось.

Его же задача совсем иная, и на данный момент заключается только в одном – ждать. То, что он с детства ненавидел всей душой – и то, чему пришлось долго и упорно учиться. Если раньше он не мог высидеть часовой мессы, то теперь сутки в неподвижности казались пустяковой задачей. Ну ладно, не сутки конечно – но посыл понятен. Мессу он бы сейчас спокойно высидел. И, не одну. Как сказал один из древних Отцов Церкви, архиепископ Константинополя Иоанн Златоуст, кажется: «Терпение – это корень всех благ, мать благочестия, отпрыск веселия, плод неувядающий, башня непреоборимая, гавань, не тревожимая бурями». Что ж, радуйся святой Иоанн – кажется, есть на земле человек, наиболее всех преуспевший в данной добродетели. Так что – готовьте на небесах награду, и желательно побольше. Иначе, в чем смысл его стараний?

Священная Католическая Империя.

Швейцарский союз, под управлением Папского легата.

Женева.

13:00.

Папа Урбан Х не ощущал тревоги. Вроде бы, в данной ситуации вполне естественно волноваться, чувствовать подбирающийся страх, испытывать внутренний холодок, ощущать склизкие кольца тревоги, опутывающие сердце… Да, в таких ощущениях нет ничего зазорного – с момента грехопадения первых людей в мир вошло много по природе своей порочных вещей, и одна из них – страх. Впервые человек почувствовал страх, находясь еще в пределах Эдемского сада. Папа Урбан Х очень хорошо помнил этот момент из книги Бытия, поскольку посвятил немало времени размышлению над ее содержанием. Адам и Ева, подавшись на обольщения древнего змея, олицетворение зла и порока, вкусили запретный плод, сразу же поняли какую глупость сотворили, и… Какие следующие действия? Они спрятались. Человек, сердце которого свободно от страха прятаться не станет. Зачем? Правильно, не зачем. Адам и Ева испугались. Ведь, что такое страх по своей изначальной сути – отсутствие полного доверия Богу, изначально заложенное в человека. Если у тебя полная гармония в отношениях с Богом, то места страху попросту нет, поскольку внутри полная уверенность и безопасность. Сейчас Папа Урбан Х мог за себя сказать – страха нет. Только умиротворение. «Санкти-Петри» несся по улицам, где-то позади раздавался заунывный вой сигнала спецмашин, сидящий рядом легат ругался по рации, кардинал Чавес судорожно сжимал подлокотник, а Папа Урбан Х безмятежно улыбался. Там, на помосте во время взрывов, когда скульптура спасителя Церкви эпохи Темных Времен святого Педро начала падать, а площадь окутала черная пелена, ему явилась Пресвятая Дева Мария Царица Небес и сообщила о его дальнейшей судьбе. Потому на сердце царила тишина. Папа был готов к встрече с ожидающим его у Небесных Врат Петром. Он знал – его пустят. А за ними: ангелы, святые и Христос.

Священная Католическая Империя.

Швейцарский союз, под управлением Папского легата.

Женева.

13:03.

Исполнитель увидел, как из-за поворота на большой скорости вылетел белый продолговатый автомобиль. «Санкти-Петри» Папы ни с чем не спутаешь. Он такой один на всю Империю. Тем легче. Если бы к безопасности понтифика относились с большим умом, то вместо легко узнаваемого автомобиля, посадили бы в стандартную «Санта-Марию» Конгрегации. Скажем, колонна из пяти одинаковых черных внедорожников – как отличить, в какой именно находится Папа? Вот-вот, задача усложнилась бы в десятки раз. Однако, швейцарские гвардейцы, отвечающие за безопасность главы Церкви действуют через одно всем известное место. Что ж, ему же лучше.

Глубоко вздохнув, Исполнитель положил палец на спусковой крючок.

– Добро пожаловать в загробный мир, Святейший отец!

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам и защите веры.

14:37.

Рубен Рохо облокотился о поверхность стола, чтобы не упасть. Только что прозвучавшие слова имели куда большее воздействие, чем прямой сильный удар по лицу.

– Повторите… – он и сам не узнал свой голос: хриплый, надтреснутый, с какими-то просящими нотками. Такой голос мог принадлежать уличному бродяге, но никак не Великому Инквизитору. Вот только сейчас Рубену