Книга дождя - Томас Уортон

– Я не понимаю их стиль мышления. Их действия. Они верят в творца, который создал все из любви. А потом приходят сюда и убивают все, что движется.

Алекс издает сухой смешок.

– Насколько хорошо ты знаешь историю религии?

Они продолжают идти. Светает, облака освещаются, теряют розоватый оттенок, и Алекс видит теперь дальше. Они выходят на то, что прежде было дорогой, вдоль нее стоят покосившиеся или лежат упавшие столбы электропередач, асфальт похож на старую кость: потрескавшийся, пористый, местами прогнивший, из него пробиваются пучки травы, молодая поросль и даже небольшие деревья. Солнце встает над черными столбами вечнозеленых деревьев. Похоже, будет чудесный осенний день. Алекс напоминает себе сверяться с ощущениями. Что меняется вокруг него? Свет. Тепло. Пение птиц и ветер в листве.

Затем до него доходит: как здесь мирно.

Он сбрасывает куртку, дышит глубоко, чувствует свои шаги по земле. Вспоминает виртуальный мир Сикандара, неожиданную боль возвращения домой, которую он ощутил там, и думает, что, пожалуй, теперь понимает Эмери чуть лучше.

– Я слышал про призраков, – говорит Алекс. – Мы их увидим?

– Это не призраки, – отвечает Митио. – Здесь нет призраков, только руда. Мы зовем их посетителями, но Эмери никогда не нравилось это название. Она говорит, что посетители не они, а мы. Как бы то ни было, они похожи на людей или животных, но у них нет физических тел, как у нас. Они ведут себя как какая-то форма энергии, которую мы пока еще не понимаем.

– Кто другой сказал бы, что это и есть призраки.

– Что ж, этого я не знаю. Верно, что посетители порой напоминают умерших. Но мы с Эмери видели несколько посетителей, похожих на людей, что жили здесь до эвакуации города и еще живы.

– Они ведь опасны? Я так слышал. Даже если это тот, кого ты знаешь, он может быть враждебным.

– «Враждебный» – неподходящее слово. Обычно они просто бродят без цели, появляются и исчезают из виду очень быстро. Но порой один из них идет прямо на тебя, будто заметил и хочет от тебя что-то. Может, так и есть. А может, им просто любопытно и они не желают нам зла. У меня есть версия о том, кто они.

– Какая?

– Я думаю, они наше творение. Это одичавшие облака.

– В смысле, сбежавшие облака, предположительно мыслящие?

– Это лишь версия. Даже Эмери не верит, что я прав. Но кем бы они ни были, те, что подходят к людям, опасны, даже если не намереваются причинить вред. Нельзя подпускать их к себе близко, даже если они похожи на кого-то, кого знаешь. Одно их прикосновение – и твое сердце может остановиться.

Алекс идет дальше, обдумывая сказанное. Настороженно оглядывается. Он изучал карту, но пока не сориентировался, где находится.

– А Эмери показывала тебе, где наш дом?

– Показывала, – отвечает Митио. – Она была ужасно неорганизованной, ей тяжело давались записи, кроме дневниковых, так что я завел архив. Я помещал туда каждую крупицу информации, которую мы находили, на случай если однажды кто-то сможет увидеть в них систему. Я происхожу из древнего рода одержимых хранителей записей. Собирателей бумаг. Я думал, возможно, однажды нам удастся осмыслить все это, если только в этом есть хоть какой-то смысл. Как бы то ни было, на наших картах мы даем каждому дому имя тех, кто там жил до того, как его оставили. Так что ваш дом называется домом Хьюиттов. Обычным шагом по прямой до него примерно тридцать минут. Мы пойдем в этом направлении, но не обычным шагом и не по прямой.

– Ты провел тут много времени.

– Я начал заниматься этим до того, как место закрыли. Работал здесь летом, когда обогатительная промышленность еще процветала, протаптывал тропы в местном лесу. Уже тогда все становилось странным. Как-то я потерялся на тропе. Я знал ее как свои пять пальцев, но все равно потерялся.

– Надолго?

– На семь дней.

– Боже. Может, это случилось и с Эмери.

Митио качает головой.

– Нет. В этом я уверен. С тех пор мы с ней часто ходили по этим тропам. Что бы ни случилось там тогда, это произошло лишь со мной и только однажды. Никогда больше. Дело в том, что это место порой будто бы реагирует на человека. Загадки, ловушки… Заповедник словно защищает себя, как наше тело, когда в него проникает что-то инородное. Звучит безумно, наверно.

Алекс вспоминает вечер в «Звездной забегаловке».

– Нет, – говорит он. – Вообще-то нет.

Митио останавливается, поднимает руку. Алекс замирает.

Митио делает медленный оборот вокруг себя. Похоже, он приходит к выводу, что все хорошо, и продолжает путь.

– Со временем узнаешь, – говорит он, – что, даже когда что-то здесь прилипает к тебе, или следует за тобой, или изгибается вокруг тебя, все это не про тебя. Вот главная опасность Заповедника – в непонимании этого. Мы приносим с собой свои истории, мы не можем иначе. Кто мы, чего хотим, чего боимся. Потом все, что ты видишь, что происходит, становится частью истории, которую ты рассказываешь себе на протяжении всей своей жизни, о том, кто ты и куда идешь. Легко поверить, будто то, что Заповедник показывает тебе, предназначается именно для тебя, что в нем скрывается послание одному лишь тебе. Тут-то ты и попался. Как бы то ни было, на этих тропах больше нельзя потеряться. Я проверял их недавно, когда искал Эмери, на всякий случай. Не нашел ничего особенного. Я знаю, что с ней случилось что-то другое.

– Как ты выбрался после того, как потерялся?

– Просто вышел. Внезапно я вновь оказался на парковке, с которой уходил. Будто бы тропы просто… закончили со мной.

– И ты продолжил приходить сюда.

– Недолго. Я уехал из города и вернулся в университет. Потом работал какое-то время в Калгари, преподавал в местном университете. Несколько лет назад появилась вакансия в Пайн-Ридже, и я откликнулся на нее. Я занимаюсь исследованием атмосферы, а здесь происходят странности с погодой. Я хотел быть к этому ближе. В свободное время я начал проникать в Заповедник. В основном ночью, что было неимоверной глупостью. Я и сам не знаю, что делал, о чем думал. Затем я встретил твою сестру. Она тоже сюда вернулась.

– Да, но я не понимаю почему. В смысле, я знаю, но все равно не понимаю.

– Могу лишь сказать, что мы оба еще не закончили с этим местом. Или оно не закончило с нами. Эмери все еще нужно было делать здесь что-то, что не собирался делать никто другой. Она попросила меня о помощи. Я согласился.

Алекс отпивает глоток воды и смотрит на часы. Его