Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева

Почему-то я уверен, что он будет заниматься именно этим.

В этой части истории появляются на свет новые слова, я пью облепиховый морс и открываю рот тогда, когда надо было промолчать

Коридор еще пуст, но уже вдоль и поперек прошит утренними звуками.

И кажется слишком большим для Агнии.

Она ежится и потирает предплечья. Потом смотрит на меня, и я впервые за долгое время снова могу разглядеть мелкие рыжие крапинки на сине-сером фоне.

– Спасибо. И тебе тоже, – незнакомым хрупким голосом выговаривает она.

Как будто ее заклинило на этом «спасибо».

От подобной тоски лучше держаться подальше. Иначе не успеешь оглянуться, как сам ее подцепишь, и весь мир внезапно полиняет. Упростится до серых тряпочек и засиженных мухами картонок с аляповатыми декорациями. Так что надо как-нибудь закруглять…

– Я пойду, – как будто улавливает суть моих размышлений Агния.

– Давай, – соглашаюсь я. А потом зачем-то добавляю: – Надень этот свой кокон с рукавами и колпачок гномский, чтобы уши не продуло, и спускайся в холл. Встретимся там.

– Зачем?

Самому бы понять.

– Хочу тебе… А нет, давай сохраним интригу. Спустишься – узнаешь.

Пока я иду к себе, ныряю в шелухай, накидываю пальто, пихаю в карман шапку, вешаю на плечо сумку с кубиком, зачем-то поправляю покрывало на кровати и недовольно щурюсь в зеркальную панель – я еще не знаю, что буду делать, если Агния действительно придет в холл. В этом своем коконе с рукавами и гномичьем колпачке.

Но пока спускаюсь, успеваю понять, куда ее нужно отвести. В «Скорлупку». Атмосфера там как нельзя лучше подходит замерзшим изнутри. Причем не только тем, которые хотят отогреться, но и тем, кого вполне устраивает позвякивание метафизических ледышек среди ливера. Главное – успеть до закрытия. Потому что работает «Скорлупка» с полуночи и, кажется, до одиннадцати утра.

Мне это место показала одна амурка. Уля Скел_Ла. Страусиные ресницы, конский хвост и, как я вскоре начал подозревать, – бесконечное мельтешение фей вместо того, что должно находиться в голове, если верить анатомическим трехмеркам. Каждый раз, как ее вспоминаю, у меня начинает покалывать кончики пальцев. Будто сдуру потрогал незнакомого вида мохнатую гусеницу и только потом сообразил, что она может оказаться ядовитой. Впрочем, это звучит чересчур серьезно. Да и улей она напоминала гораздо больше, чем гусеницу. Уля – улей фей…

Она просто очень сильно хотела, чтобы я был загадочен и непредсказуем. Всегда. А я хотел веселья. Не всегда, но достаточно часто. И в конце концов я загадочно и непредсказуемо пропал с ее горизонта.

Воспоминания мгновенно отпускают меня, повинуясь волшебному: «Эй!».

То, что Агния носит вместо шапки, по-прежнему не радует мой взгляд. Зато его радует то, что Венц уже чуть меньше напоминает подмороженную тень самой себя. Все-таки интрига – действенное средство от тоски. Хотя подходит и не всем.

– Так что будем делать?

– Пить пойдем. Ты мефф, я – морс. А потом составим план дальнейшего бездействия… То есть я, разумеется, хотел сказать – поисков Стрелка.

Агния тихо фыркает в шарф.

– План дальнейшего бездействия? С этим я точно справлюсь.

Хорошо, что «Скорлупка» не очень далеко от Песочницы. Потому что мехимобиль вызывать накладно, а для балансиарга Венц сегодня, пожалуй, не хватит концентрации.

Мы мелодично поскрипываем снегом и по очереди выпускаем на волю маленькие облачка подсвеченного утренним солнцем дыхания.

Мне хочется спросить: что же она все-таки поняла из разговора с Руром? И почему идет со мной, хотя из меня в ходе этой беседы вылепился достаточно убедительный Стрелок?

И еще о том, что у них с Мофом.

Я молча выдыхаю эти вопросы вместе с облачками и смотрю, как они тают. И вместо того, чтобы спрашивать, предлагаю:

– А давай всему давать новые имена?

– В каком смысле?

– Да в прямом. Сделаем вид, что все вокруг еще безымянное. Только и ждет, когда его как-нибудь назовут.

– У меня со словами не очень. Я вчера, по-моему, уже говорила. – Агния морщит розовый, как зимнее солнце, нос.

– Тогда я начну, а ты, если захочешь, присоединишься.

Я оглядываюсь по сторонам. Смотрю наверх. Там кто-то рассыпал пригоршню птиц, между которыми затесалась случайная бледная звездочка. А еще сверху смотрит дерево. Мы проходим под веткой, похожей на скептически приподнятую бровь. Несильный ветер заставляет ее шевелиться. Я ухмыляюсь:

– Смотри, вот растет ветрило. А на той стороне еще несколько.

Агния смотрит, куда я показываю, и хмурится:

– Но это слово уже есть. Означает «парус»… вроде бы.

Я пожимаю плечами:

– Ну и что? Разве я сказал, что существующие слова использовать нельзя? Никаких правил, никаких ограничений. Но если тебе хочется свеженького…

Несколько секунд я думаю, глядя, как наши бууты синхронно проминают нетронутый, сине-розовый в утреннем свете снег. И делаю еще одну попытку:

– Слышишь, как вкусно поскрипывает хруф?

– Хруф… – Венц аккуратно пробует слово. И неожиданно одобряет: – Годится.

Внутри просыпается щекотка. Почти такая же, как в тот момент, когда я окунул пальцы в волосы Агнии. Я вижу, как ее взгляд начинает бегать по сторонам, перебирать вещи, явления, городские детали. Потом она останавливается перед красно-коричневой дверью, на мой вкус, совершенно невыразительной. Но Агния некоторое время поглаживает ее взглядом, а потом говорит:

– Баюми.

– Баюми, – покладисто подтверждаю я, довольный уже тем, что она включилась в игру.

И тем, что нос ее алеет гораздо бодрее, плечи не тянутся к ушам, а косы подпрыгивают на ходу. Искоса наблюдаю за их движением и никак не могу отвлечься. Хотя замолкать сейчас не стоит: если чепуха так удачно размораживает Агнию, значит, нужно все время подкидывать ветки в этот костерок. По крайней мере, пока мы не доберемся до «Скорлупки».

Так что я показываю на ближайшую ко мне косу и говорю:

– Дзиннага.

– Вот ты как… – неожиданно серьезно тянет Венц. Она обгоняет меня на несколько шагов и теперь идет спиной вперед, разглядывая мое лицо. Я уже не так доволен придуманной игрой. Этот пристальный взгляд действует мне на нервы сильнее, чем мраморные гляделки Белого.

Наконец, без спешки разъяв мою физиономию на составные части, Агния практически тыкает пальцем мне в нос:

– Шнек.

– Не-а, не пойдет. – На этот раз я уже не такой покладистый. – Столь выдающийся орган заслуживает более длинного и звучного слова. А этот свой куцый обрывочек прибереги для чего-нибудь такого же мелкого.

Агния хочет мне возразить, но я успеваю вытряхнуть перед ней пригоршню звуков в достаточно нелепой последовательности:

– Рамуляйденшухенгардик – вот это да, это достойное имя.

– Рамуль-чего? – Вместе с очередным