Живые и мертвые (том 5) - Ярослав Гивиевич Заболотников

Тяжёлая лапа смяла устилавшие пол языки пламени — моалгрен двинулся к Хризальтере. На звериной груди поблёскивал амулет, напоминавший ромб из переплетённых вокруг алмаза клинков алебарды. Заметив его, Хризальтера прищурилась, и сиреневые глаза стали лиловыми.

— Какая интересная штучка… — вдруг раздалась речь, похожая на смесь шорохов и скрежета: демонесса говорила, не шевеля губами, голос шёл откуда-то из груди. — Дашь поносить?

Моалгрен поднёс морду к перечёркнутому тонкими ремешками плечу. И хватанул его, погрузив зубы глубоко в плоть, — наружу выступила тёмная кровь и бледное сияние поглощённых душ, а амулет резко потемнел.

— Щекотно! — с лязгом выдала Хризальтера. — Злючка-кусучка, перестань. А-ха-хах! Вы планируете защекотать меня до смерти? — на озарённом вездесущим огнём лице замерла снисходительная улыбка.

Однако демонессе никто не ответил. Леонардо строго-настрого запретил реагировать на провокации: она сделает всё, чтобы разрушить эмоциональное равновесие, вслед за каким даст трещину и концентрация.

Пока колдун повелевал телекинезом, Лайла поддерживала пламенную проекцию и смотрела, как хладнокровно Шиари’Ли вбирала в себя теневую энергию через телесный контакт. Всё шло чётко по плану. И это настораживало. Не похожа была демонесса на пленницу перед казнью. Неужели так верила в своё красноречие? Ведь ничего другого у неё не осталось…

— Какой восхитительный огненный кубик! — игриво проскрежетало нутро. — Стены плотные. Даже микроб не просочится. Как клетка, только надёжнее. Но вам не кажется, что здесь слишком светло? Может, стоит убавить огонь? Обещаю не убегать. Честно-честно. Я скромница и не умею лгать. Если бы могла, пошаркала бы ножкой… Не убавите?.. Ладно… — горизонтальные зрачки, от недовольства закатившиеся за веки, опустились с внезапным условием: — Тогда требую честного суда. Я в одиночку разрушила несколько городов, чтобы раскормить теневую энергию душами, а вы нагло хотите её присвоить. Представляете, скольких пришлось убить? Особенно детей. Их нежные душонки на один укус! Хотя у стариков не лучше. Высохшие, с дырами подступающего забвения. Гадость. Если вам лень, я сама могу сходить за судьёй. Я его недавно видела. Вбегал в зал правосудия. До того, как он обрушился. Ах, точно! Душа судьи уже во мне. Давайте выпустим её и посмотрим, что он скажет! — радостный взор облетел всех присутствующих.

Зверь и ухом не повёл, а Леонардо с Лайлой олицетворяли саму серьёзность. Потому, после угасшей улыбки, шорохи гласных и скрежеты согласных сложились в разочарованную речь:

— Понимаю… Вы думаете, что контролируете ситуацию… А вдруг нет? — тёмные зрачки демонессы пропали, оставив лишь бескрайнюю лиловость: — Я вижу вас насквозь. Чувствуете?

Внезапное покалывание в висках — у Лайлы ёкнуло сердце. Вдобавок моалгрен дёрнул хвостом и даже на лице колдуна сгустилась хмурость. Они тоже что-то ощутили⁈ Если это не уловка, не игра с ощущениями, то явный признак ментального вторжения!!! Мысли заглушил раздавшийся в голове женский голос, ровный, без скрежетов и шорохов:

«Ты — кринтэрх. Элитный потомок звёздного народа. А позволила себя так глупо провести. Стоило личу нацепить на себя благородный образ, и ты уже вся растаяла. Знаешь, зачем на самом деле ему нужна теневая магия? Почему он так стремится к глобальному бессмертию? Леонардо жаждет отделить мир от божественного влияния, стать единственным богом, а всех людей превратить в своих бессмертных слуг. Вижу, для тебя это открытие. Пламенный лик не скроет волнения…»

Колдун заметил, что огненные стены начали тускнеть: куб истончался — ещё немного, и вовсе замерцает, чем непременно воспользуются молниеносные тени.

— Не слушай её, Лайла, — громко повелел Леонардо.

Пламя засияло ярче, но уже через секунду он сам услышал мурлыкающий голос в своём разуме:

«Леонардо… Гений-новатор, опережающий своё время. И всё же в твой грандиозный план закралась ошибка. Теневое даяние нельзя обрести насильственным путём. Этим ты уничтожишь его. Безвозвратно!..» — последнее слово прогремело громом. — «Хм… ни одной новой эмоции на серьёзном лице. Ох уж это обманчивое безразличие! А знаешь… я могу даровать тебе иллитрионт, фрагмент теневой энергии, из которого ты сумеешь взрастить полноценную магию Теней. Взамен ты поможешь мне покинуть этот мир, а я в свою очередь пообещаю никогда сюда не возвращаться. Что скажешь, колдун?»

Хризальтера вдруг качнулась, словно телекинез на миг ослаб — вампирша напряглась, а моалгрен сильнее сжал челюсти, заставив плечо затрещать.

«Ты зря защищаешь его», — раздался голос демонессы в зверином сознании. — «Я существую девятнадцать тысячелетий и уже давно могу видеть будущее. В погоне за своими экспериментами Леонардо принесёт в жертву и Хэльдигарда, и Эффалию. Убьёт твоих детей. Он ведь однажды пытался, верно? Неужели ты думаешь, что тёмное безумие отступило? Нет, оно по-прежнему в нём. Дремлет и ждёт своего часа. Послушай свои инстинкты…»

И Шиари’Ли послушала: сжимавшие плечо челюсти сомкнулись так, что оно захрустело, а рывок морды в сторону отделил его от тела — лишь натянутая пунцовость мышц не давала плечу с рукой отвалиться. Однако Хризальтера никак не отреагировала. Даже зрачки в лиловости глаз не появились. Вместо этого вкрадчивый голос зазвучал в голове каждого посягнувшего на демоническую суть:

«Решили закончить начатое… Ведь наполовину достигли успеха… Ещё немного, и вы сможете отпраздновать триумф. Раз вам не по нраву игристая смесь лжи и правды, я стану говорить только правду», — губы надломила ядовитая ухмылка: — «Говорят, сердце символизирует любовь. У меня их три. Лайла, хочешь, я снова поделюсь любовью с Джоном. Наверняка после нашей встречи ему с тобой невероятно скучно. А ты, колдун? Понравилось лежать на побережье горкой праха? Что-то не видно твоей виверны. Неужели не смогла восстановиться? А ты, коняшка, возомнившая себя хозяйкой лесов, верно, забыла своё место. Вернись в своё круглое стойло, пока я не собрала из твоих зубов ожерелье и не подарила твоему отродью».

В лиловом взгляде очертились горизонтальные зрачки: демонесса хотела воочию оценить произведённый на врагов эффект. Синий глаз рядом полнился ненавистью, но зверь держал себя в узде. Как и Лайла с Леонардо. Она — с презрением на лице и разведёнными в стороны руками сохраняла огненную проекцию. Он — хмурым памятником насылал незримые оковы.

— Такие сплочённые! Такие самоуверенные! — меж шорохами и скрежетами плясала скрипучая насмешка. — А вас не посещала мысль, что это не вы меня поймали? А я — вас. Мои крылья простирались над мирами, которые вы не способны даже вообразить. У моих копыт валялись самые гордые правители. Мои когти рассекали броню космических кораблей. А одни мои рога унесли жизней больше,