Военный инженер Ермака. Книга 4 - Михаил Воронцов

— А Кучум разве не насаждал ислам огнём и мечом? — возразил Баязит. — Сколько шаманов он казнил? Сколько священных рощ приказал вырубить? Для моих людей, многие из которых до сих пор чтут старых богов, нет большой разницы между исламом Кучума и христианством Ермака.

Они замолчали. Где-то вдали послышался сигнальный рог — войско готовилось продолжить движение.

— Мы в ловушке, — наконец произнёс Хаджи-Сарай. — Если Кучум проиграет, казаки всё равно не пощадят тех, кто шёл в его войске. Если победит — станет ещё более жестоким и подозрительным. А Карачи воспользуется победой, чтобы окончательно оттеснить старую знать.

— Может, стоит подождать? — предложил Ходжа-Мурат. — Битва покажет, на чьей стороне сила. Если казаки начнут одолевать…

— То что? — перебил его Баязит. — Перебежим к ним прямо во время боя? Нас изрубят свои же, прежде чем мы успеем что-то объяснить. А если и не изрубят — Ермак всё равно не поверит. Для него мы все слуги Кучума.

— Тогда может… — Хаджи-Сарай понизил голос до шёпота, — может, стоит поговорить с другими мурзами? Узнать, что думают Ишбердеевы?

— Безумие, — покачал головой Баязит. — Среди них полно ушей Карачи. Одно неосторожное слово — и наши головы украсят колья перед ханской ставкой.

— Значит, молчим и ждём, — подытожил Ходжа-Мурат. — Ведём своих людей на убой и надеемся на чудо.

— А что ещё остаётся? — Хаджи-Сарай развёл руками. — У меня три сына в этом войске. У тебя, Баязит, два брата. У Ходжи-Мурата — весь род. Мы не можем рисковать их жизнями ради призрачной надежды на перемены.

— Проклятье! — Баязит ударил кулаком по стволу кедра. — Как мы дошли до такого? Когда-то татарские мурзы были гордыми и независимыми. А теперь мы дрожим перед каждой тенью, боимся собственных слов.

— Времена изменились, — философски заметил Ходжа-Мурат. — Пришли казаки с их пушками. Старый мир рушится, а каким будет новый — никто не знает.

Снова протрубил рог, на этот раз требовательнее.

— Нужно возвращаться, — сказал Хаджи-Сарай. — Если заметят наше отсутствие, начнутся вопросы.

— Подождите, — остановил их Баязит. — Мы хотя бы договоримся держаться вместе? В битве, если она будет неудачной…

— Каждый спасает своих людей, — кивнул Ходжа-Мурат. — Но не в ущерб другим. Если я увижу, что твои люди в беде, Баязит, я попытаюсь помочь.

— И я, — добавил Хаджи-Сарай. — Мы можем не доверять Кучуму и ненавидеть Карачи, но друг другу должны помогать. Иначе нас сметут поодиночке — неважно, казаки или свои.

Они молча кивнули друг другу — большего позволить себе не могли. Даже рукопожатие могло быть истолковано как заговор, если бы кто-то увидел.

Первым ушёл Ходжа-Мурат, бесшумно растворившись среди деревьев. Через несколько минут поднялся и Хаджи-Сарай, тяжело ступая по влажной земле. Баязит остался последним. Он ещё долго стоял, глядя на то место, где они только что сидели. Ветер шевелил ветви кедров, и ему казалось, что лес шепчет о грядущих бедах.

Наконец и он двинулся в путь, но не к стану, а немного в сторону — чтобы выйти с другого направления. Осторожность превыше всего. В этом походе каждый следил за каждым, и доверять нельзя было никому.

Лес остался пустым. Только примятая трава и следы на влажной земле свидетельствовали о тайной встрече. Но и они вскоре исчезнут — дождь, который собирался с утра, наконец начал идти, смывая все следы.

* * *

Туман стелился по сибирской тайге, когда мы выехали из Кашлыка ранним утром. Я ехал четвертым в нашей небольшой группе. Впереди — сам атаман, за ним Матвей Мещеряк, Прохор Лиходеев, ну и я в скромном отдалении.

Мы углублялись в лес все дальше от крепости. Копыта коней глухо стучали по мягкой земле, покрытой прошлогодней хвоей. Воздух был прохладным, пахло смолой и влажной корой. Где-то вдалеке каркнула ворона — дурной знак, подумалось мне. Я уже научился обращать внимание на приметы, хотя образование и протестовало против суеверий.

— Тут недалече, — произнес Прохор, указывая на едва заметную тропку, уходящую вправо.

Мы спешились, привязали коней к толстым соснам. Дальше шли пешком, продираясь через заросли папоротника и обходя поваленные стволы.

Через пару минут Прохор поднял руку — стоп. На небольшой поляне, прислонившись к дубу, сидел человек в татарской одежде. Увидев нас, он медленно поднялся. Это был невысокий крепкий мужчина лет сорока с небольшими раскосыми глазами и жидкой бородкой.

— Мир тебе, Карабай, — негромко сказал Ермак.

— И тебе мир, русский атаман, — ответил татарин по-русски с сильным акцентом. — Только вести я привез недобрые.

Мы встали полукругом. Карабай огляделся, будто проверяя, нет ли лишних ушей, и заговорил:

— Кучум-хан собрал большое войско. Очень большое. Идет из степей на Кашлык. Десять тысяч воинов, может больше. Ногайцы пришли, башкиры, казахи из Младшего жуза. Все идут за победой и добычей.

Матвей Мещеряк выругался сквозь зубы.

— Это еще не все, — продолжил Карабай. — Бухарские купцы привели хану русского человека. Алексей его зовут. Говорят, он знает европейскую науку войны.

— Что за человек? — резко спросил Ермак.

— Не знаю точно. Еще не старый. Говорит по-татарски, глаза умные. Учит воинов хана строить военные машины. Видел сам — делают большие башни на колесах, устройства для швыряния камней какие-то. И еще что-то… не знаю, как называется. Длинные бревна с железом на конце, на подставках.

Тараны, понял я. Классические стенобитные орудия. Черт, если этот Алексей действительно знает военную инженерию, пусть даже уровня позднего средневековья, это серьезно осложняет дело.

— Часть машин везут с собой разобранными на телегах, — добавил Карабай. — Часть будут делать на месте. Хан говорит воинам: теперь не будем штурмовать сломя голову, как прошлый раз. Не хочет терять людей под вашими огненными трубами. Будет правильная осада, как в больших войнах.

— Когда будут у Кашлыка? — спросил Ермак.

— Через луну примерно. Войско большое, идет медленно. Обозы тяжелые, дороги еще плохие.

Месяц. У нас есть месяц на подготовку. Мысли лихорадочно заработали — что можно успеть сделать за это время?

— Есть еще вести? — спросил атаман.

— Нет больше. Все сказал, что знал.

Ермак кивнул, полез за пазуху и достал кожаный мешочек. Звякнуло серебро. Карабай спрятал плату и произнес:

— Удачи вам, казаки. Она вам понадобится.

С этими словами он развернулся и быстро пошел в глубь леса. Через минуту его силуэт растворился между деревьями. Мы постояли еще немного молча, каждый переваривая услышанное.

— Возвращаемся, — коротко бросил Ермак.

Обратный путь до коней показался мне бесконечным. В голове крутились варианты, расчеты, схемы. Десять тысяч воинов плюс осадные машины и научные методы ведения войны. Да уж. Это не безумную толпу жечь огнеметами.

Когда мы сели на коней и тронулись к