Сопротивление - Алексей Витальевич Осадчук

А в следующее мгновение произошло немыслимое. Золотой свет заколебался, сжался, а потом резко раздвинулся в стороны. Из этого света вырвался гибкий призрачный силуэт. Овражник узнал в нем Лиса. Гигантского, огненно-золотого, с глазами, горящими, как два кусочка солнца.

Овражник пискнул, зажал рот ладошками. От этого существа разило силой Изнанки еще больше, чем от аурингов.

Призрачный лис одним движением поглотил оставшийся сгусток маны Исповедницы, словно вдохнул его. И в тот же миг исчез, а потом возник рядом с ней.

Овражник даже не понял, что произошло.

Только увидел, как безжизненное тело госпожи взмывает в воздух и через мгновение с плеском падает в темную воду.

Овражник не стал ждать своей очереди. Более не обращая внимание на предсмертные крики и хрипы Паломников, он, прижавшись к земле, пополз в сторону реки. Цепляясь пальцами за мокрые корни, он сползал по крутому берегу, пока холодная вода не сомкнулась над его головой…

Где-то в дне пути от лагеря Паломников…

Овражник впервые пришел в себя, когда бревно, вцепившись в которое он плыл весь день, ткнулось в отмель. Его руки так онемели, что он почти не чувствовал, как до сих пор продолжает держать госпожу, прижимая ее к себе, чтобы течение не уволокло.

Он попытался вдохнуть глубже и закашлялся водой. По телу прошла судорога. Весь день их мотало по реке, бросало то на мелкие перекаты, то в темные омуты. Несколько раз бревно почти переворачивало, и каждый раз он, визжа от ужаса, удерживал госпожу над водой, хоть и сам уходил под нее.

Но, несмотря на все это, овражник, ненавидевший воду, продолжал плыть по реке. Ему все время казалось, что если он попытается выбраться на берег, призрачное чудовище, призванное аурингом из Изнанки, настигнет его.

Когда удалось нащупать дно, овражник, обликом похожий на мокрую глиняную куклу, потащил госпожу на берег. Дождь резал кожу, ветер хлестал по голым плечам, но он преодолевал шаг за шагом, пока под ногами не оказалась твердая земля.

Исповедница была тяжелой, как каменная статуя. Она не издавала ни звука. Лишь слабое, едва различимое биение маны в ее теле говорило, что она еще цепляется за жизнь, маны, которой делился с ней сам овражник. Все это время он вливал в энергосистему госпожи капельки своей силы, чтобы поддерживать в ней искру жизни.

Овражник осторожно уложил ее под нависший корень старой ивы. Сам упал рядом, дрожа так сильно, что зубы стучали друг о друга.

Он взглянул на нее и невольно охнул.

Левой руки не было: рваный, обожженный золотой маной обрубок, был застывшим напоминанием о чудовище, сожравшем конечность.

А еще лицо… Вернее, уже часть лица… Его невозможно было узнать: от виска через щеку и до линии челюсти шел глубокий неровный след удара когтей. Кровь смешивалась с дождем, стекая по шее госпожи. Грудь располосована так, что виднелись осколки костей.

Но она дышала. Она все еще жива…

Овражник ползал вокруг Исповедницы, как побитая собака, при этом постоянно проверяя, нет ли рядом опасности. Водил носом, принюхиваясь к сырому воздуху. Но врагов поблизости не было. Неужели им удалось сбежать от гнева ауринга?

Овражник несколько раз поднес руки к лицу, обрубку руки и груди госпожи, делясь с ней своей маной, которой остались крохи.

— Г-госпожа… — едва слышно пискнул он. — Я оставлю вас ненадолго. Нужно найти подходящее место, где я смогу вас подлечить…

Веки Исповедницы дрогнули. Она издала хриплый и едва слышный стон.

Овражник расценил эти звуки как положительный ответ и пополз вверх по склону. Там, наверху ощущалось биение лесной жизни. Он был голоден. Ему нужно было набраться сил как для себя, так и для госпожи.

Еще день назад, когда ему удалось вытащить из глубины тело Исповедницы, первым желанием овражника было выпить остатки ее силы. Но он сдержался. В его голове созрел план.

Раз уж он собрался идти к могущественному сангвальду, лучше он придет к нему вместе с госпожой, которая, несмотря на поражение от ауринга, все еще является одной из сильнейших магов на континенте.

Глава 22

Огонь уже разгорелся в полную силу. Смола на толстых еловых поленьях шипела, в воздухе стоял тяжелый запах дыма, паленой шерсти и горелого мяса.

Я стоял напротив погребального костра и смотрел, как огонь медленно, будто нехотя пожирает тела наших павших боевых товарищей.

Мои ближники держались в стороне. Молчание было тяжелым, плотным. В воздухе висело напряжение. И не только из-за смерти вервольфов.

Бой с Паломниками получился, мягко говоря, необычным. Как для моих людей, так и для меня самого. Сперва эта чуждая мне ярость, поглотившая меня почти полностью. Затем разросшаяся до небывалых ранее размеров аура. И финальный штрих — резкое появление лиса из изнанки. В общем, было над чем задуматься…

Я держал руки за спиной. Правая ладонь сжимала маленькую фигурку лиса из темного камня. Сердце в ней билось ровно. Я слышал этот ритм уже без особого напряжения. Стоило немного сосредоточиться — и стук отдавался в ладони. Лис вернулся в Изнанку, но теперь постоянно был, так сказать, «на связи».

Я вспомнил, как стоял напротив Исповедницы. Как она отступала, стараясь улизнуть от моей ауры, навешивала на себя все новые и новые щиты. Как я отбивал ее атаки, не задумываясь. Будто играючи.

Я ощущал, что в тот момент действовал не как обычно. Внутри поднялось что-то старое. Тяжелое. И это что-то словно предложило мне иное решение и иной способ. А я почему-то решил позволить ему исполнить предложенное…

Когда Исповедница метнула в меня свое первое заклинание, я даже не стал строить привычную защиту. Просто позволил ауре раскрыться. Золото разошлось по поляне, сметая на своем пути всю чужую волшбу.

В тот миг у меня было очень странное и в то же самое время спокойное понимание: я делал это ранее много раз.

И именно это пугало и настораживало.

Внутри что-то щелкнуло. На пару ударов сердца я перестал ощущать себя Джеком, иномирцем, который родился в бродячем цирке, вырос под присмотром ведьмы, умер и уже переродился в этом теле.

Вместо этого всплыли другие воспоминания.

Толпа людей бежит по узким каменным улицам. Чей-то крик, дым, жар. Я маленький. Дышать трудно, горло дерет. Люди толкают. Вдалеке впереди по мостовой ползет темная волна тварей, у них слишком много конечностей и ртов. Я чувствовал под босыми ногами неровность камня,