Красная дорама 3 - Денис Георгиевич Кащеев

С какого-то момента в общении с ней он перешел на русский — а ведь поначалу, выспросив у меня, как та или иная фраза звучит по-корейски, старательно пытался за мной повторить. Но потом, очевидно, устал — что, в общем-то, и не удивительно: это было уже наше не второе и даже не третье пиво за вечер.

Впрочем, в большинстве случаев Борису (еще после первого бокала мы с ним перешли на «ты» и называли теперь друг друга по именам) хватило бы и просто жеста — ну а если все же требовалось что-то более сложное, на помощь опять-таки приходил я.

На открытой террасе пляжного ресторанчика, расположенного буквально в двух шагах от отеля, в котором поселили наших русских партнеров, мы сидели вчетвером. Помимо Корнеева присутствовал, понятно, Сергеев, пока все же остававшийся для меня Андреем Николаевичем, и дамочка лет сорока, еще одна сотрудница Росатома, в переговорах с Пэктусан не участвовавшая — некая Светлана Ивановна Глинская. Свою должность в госкорпорации она мне не назвала, но по проскочившим полунамекам я предположил, что ее работа как-то связана с обеспечением безопасности. Не понял только, отвечает Светлана Ивановна за поимку шпионов или за защиту от ионизирующего излучения — безопасность, она ведь тоже разная бывает!

Ну а начали мы, ясное дело, не с ресторана — сперва я, как и обещал, провел гостей по Расону. Показал статуи вождей (конечно, поменьше пхеньянских, но тоже немаленькие), парк с живописными скульптурами и беседками в национальном стиле, просто городские улицы и площади… А еще мы съездили к мемориалу павшим советским воинам, скромному, но ухоженному — тут пришлось взять такси, пешком туда было не добраться.

Ну а вдоволь нагулявшись и насмотревшись, вернулись в отель, где росатомцы пригласили меня посидеть полчасика за пивом с видом на вечернюю бухту.

Отказываться я, понятно, не стал. И далеко не только потому, что выполнял задание Джу — скорее, даже вовсе не поэтому: компанией моих новых знакомых я искренне наслаждался. Им со мной, уверен, тоже было как минимум интересно, и в итоге те полчасика перезапустились уже в пятый раз, а мы все так и не расходились.

Беспокоили меня лишь две вещи. Первая: как бы ненароком не спалиться на какой-нибудь дурацкой мелочи. Если «Лебедь, рак и щука» мне утром с рук благополучно сошли — Крылова интересующийся русской культурой кореец вполне мог читать — то знание каких-то более современных реалий уже наверняка вызвало бы ненужные вопросы. Например, Борис — Корнеев — пару раз вскользь упомянул писателя Пелевина — но едва ли его книги доступны в КНДР. А Светлана Ивановна оказалась большой поклонницей «Квартета И» и в разговоре несколько раз невзначай процитировала что-то из их старых фильмов — без ссылки на источник. В другой ситуации я бы охотно обе эти темы развил — но сейчас, понятно, это выдало бы меня с головой.

Ну и второе, что до поры не давало мне полностью расслабиться: долгое время я так и не знал, уезжаю-таки сегодня в Пхеньян или пока остаюсь в Расоне.

С Джу я связался сразу после того разговора с куратором о билетах, но четкого ответа от нее не получил. Если Пак, Кима, Яна и Рю она мне велела поездом отправлять, то на мой счет никакой ясности у начальницы пока не имелось. Определиться Мун Хи обещала ближе к вечеру — и сразу же меня проинформировать — но пока новых вестей от нее не поступало.

А я, соответственно, «подвесил» товарища Ю. Впрочем, тот уже как-то и не особо трепыхался — сказал, что будет держать мне место в купе до последнего. И обещал, что не станет до отмашки выписывать меня из гостиницы.

Так-то, вещи у меня были собраны еще с переезда в среду, на станцию их, если что, привезли бы Ким с Яном. Так что теоретически я мог рвануть к поезду хоть прямо из-за стола — ресторан, как я понял, работал до последнего клиента. Добраться тоже не стало бы проблемой: у отеля дежурило несколько расонских такси, серых с оранжевой полосой по борту.

И все же неопределенность меня слегка угнетала.

Но вот наконец мой телефон ожил и подал голос. На экране высветился номер Мун Хи.

Извинившись перед сидевшими за столом, я поднялся, по-быстрому отошел к перилам террасы и ответил на звонок:

— Слушаю, товарищ Джу!

— Чон, по той второй поездке — пока отбой, — без предисловий сообщила мне начальница. — Больше того, для тебя уже здесь кое-что важное нарисовалось. Так что возвращайся с остальными.

— Понял, — кивнул я.

Тут же набрал Ю и уведомил, что уезжаю — после чего вернулся за стол.

— Товарищ Чон, а как ее зовут? — спросила тут у меня Глинская.

— Кого? — не понял я: в самом деле, не про Джу же она спрашивала!

— Девочку, — показала Светлана Ивановна куда-то в сторону барной стойки.

— Девочку? — я повернулся в указанном собеседницей направлении: нет, речь шла не о нашей молоденькой официантке, как мне было подумалось.

На стойке работал телевизор — транслировались новости. Шел сюжет о спуске на воду новой подводной лодки, за которым лично наблюдал с берега товарищ Высший Руководитель. И помимо свиты при высоких чинах и званиях того действительно сопровождала девочка, постарше Хи Рен, но все же еще подросток. Раньше я ее уже видел — понятно, только по телевизору — это была дочь Лидера страны, время от времени появлявшаяся с ним на официальных мероприятиях.

Вот только имя… Я вдруг понял, что никогда его не слышал. Так сейчас и ответить? Но вдруг это только я такой, не в курсе — просто мимо меня прошло — а обычный кореец, ночью разбуди, все, что нужно, без запинки назовет?

Я прислушался к репортажу: звук у телевизора был приглушен, но не выключен вовсе. Как раз прозвучало: «уважаемая дочь». Затем, чуть позже: «драгоценный ребенок». И никаких тебе имен!

— Товарищ Чон, ау! — окликнула меня Глинская — похоже, взятая мной пауза слегка затянулась.

— Да, извините, засмотрелся, — встряхнулся я. — Это дочь уважаемого Высшего Руководителя товарища Ким Чен Ына, — ответил затем — но не на тот вопрос, что был мне задан.

— Это я поняла, — кивнула Светлана Ивановна. — Так как ее зовут?

Эх! Чтоб я знал!

— «Уважаемая дочь» — прозвучит достаточно