Только об этом не пишите! - Sally KS

справедливые, кстати. Стоял такой же теплый май, как сейчас, цвела сирень, солнце светило не обычным ровным желтым светом, а словно с переливами в розовый, зеленый и голубой — как бывает только в особенно прекрасные дни, когда природа ликует пробуждению и тянет к светилу свои ростки как подарки.

— Рада тебе сказать, что сделала все, что могла, — отозвалась Теона. — Надеюсь, тебе есть куда идти. В первые несколько дней ты еще будешь испытывать слабость, но скоро это пройдет.

— Спасибо вам огромное, вы мне жизнь спасли, — сказал он с чувством. — Смогу ли я когда-нибудь с вами расплатиться?

— Я уверена, что когда-нибудь это случится, — туманно ответила Теона.

— А можно мне хотя бы ваш телефон?

— Не стоит, — твердо отказалась она. Немного посмотрела, как он, постояв у машины и не дождавшись продолжения прощания, уходит нетвердой походкой, а потом развернулась и уехала, забыв о нем на восемь лет.

…Когда редактор ушел, а посланец от Лавы начал садиться в машину, Теона бесшумно и стремительно, как она умела, оказалась рядом с водительским стеклом. Сначала он посмотрел недоуменно, но уже через пару секунд его лицо осветилось улыбкой, и он выскочил в полной готовности обнять ее. А вот это лишнее. Теона сделала шаг назад, якобы для того, чтобы он мог широко открыть дверцу, но улыбнулась приветливо.

— Здравствуйте, Тамара! Как я рад! Вот это встреча!

— Здравствуйте, — она полюбовалась получившимся богатырем с почти материнской нежностью. — Вижу, что вы теперь совсем здоровы, и дела ваши идут в гору.

— Благодаря вам, — еще немного, и он начал бы подпрыгивать от радости, как огромный щенок. — А я ведь надеялся, что мы снова встретимся! Вы сказали, что когда-нибудь я отплачу вам за помощь, и я ждал…

Молодец какой. Да, Теона и сама бы сейчас запрыгала от такого подарка судьбы.

— Что же, Никита, — мягко сказала она. — Мы вовремя встретились. Мне, действительно, скоро понадобится ваша помощь.

— Да что угодно! Скажите, когда приступать!

Надо же, каким отзывчивым она его сделала… Необычный побочный эффект темной магии.

— Сейчас у меня еще работа и разные дела, но вы дайте мне свой номер телефона. Я позвоню в ближайшее время, — заверила Теона.

Он не без гордости протянул ей визитку: «Мебельная мастерская. Штучные изделия из дерева. Директор Никита Колесников».

— Только сегодня я буду не в городе, — объяснил, извиняясь. — Я по субботам помогаю в одном селе старую церковь готовить к реставрации, и еще надо другу помочь — вот, лекарство ему везу.

Значит, девочка Лава занялась исцелением больных. Интересно. Может, у нее там уже и компания поклонников завелась?

— Ничего, — успокоила она. — Я до завтра подожду. У меня пока только одна просьба: никому не говорите обо мне и нашей встрече. Я человек суеверный… Не хочу сглазить. Хочу, чтобы все получилось.

Он машинально потер ладонью то место на груди, где она нанесла свой знак. Значит, его тело все еще подчиняется ей.

Глава 16

В доме кузнеца было плохо. И не из-за худого, с серой кожей, юноши, который лежал на кровати и смотрел видео в телефоне, периодически с трудом меняя положение тела. Лава даже болезненно поморщилась от того, какая волна тоски шла от него. Вроде бы у парня ничего не болит, но он пропадает, как охваченный внезапным морозом свежий бутон цветка — уже не распустится, почернеет и засохнет. Как жаль, когда молодое и сильное внезапно что-то губит… Он увидел из своей комнаты отца с незнакомой женщиной и если и удивился, то совсем немного. «Так надо», — коротко сказал ему Артем и больше ничего не добавил, а Лаве объяснил: «Мой сын Костя».

Лава осмотрелась. Видно, что переехала семья недавно. Вот и мебель новая, и какие-то картинки на стенах для красоты, и расписные разделочные доски — явно подаренные на новоселье… А пахло смертью. Повсюду. Когда в семье кто-то болеет, атмосфера другая: по мере ухудшения состояния больного остается все меньше места в доме, где можно дышать полной грудью, но здесь всё наоборот — будто бы сначала произошло отравление всего воздуха, и уже потом именно по этой причине пришла болезнь.

— Как ты тут живешь? — удивленно спросила Лава Артема. — Здесь везде тлен.

— Дом на плохом месте построил? — нахмурился он.

Лава покачала головой.

— Так хрен с ним, с домом, ты парня посмотри, — нетерпеливо сказал кузнец.

— Парня пока не могу. Никита должен привезти травы. Сначала надо кое-что проверить.

Через маленькую прихожую можно было попасть в большую кухню-гостиную с простеньким гарнитуром из отходов деревообработки. Денег на дорогие вещи у кузнеца не было, но по самому выбору предметов становилось понятно: все это покупалось для семейного счастья. Пусть дешевое — но своё, и от этого — хорошее, крепкое, родное.

Лава и сама себя чувствовала сейчас неуютно и болезненно: ни травинки своей собственной, никаких подручных средств, только самое доступное и элементарное, что смог раздобыть кузнец. Вощину для свечи и некоторые сушеные растения он заказал в интернете, остальное по списку купил в аптеке, хотя там и было не всё. На сайте бесплатных объявлений Лава нашла сушеный ясенец кавказский, он же огонь-трава, и Артем его тоже оплатил, но доставить по почте должны были только через день… Колдовство с покупными травами — это, конечно, позор и жалкое подобие, но у нее нет выхода. Всё же дом почистит, если было тёмное вмешательство.

Лава достала из рюкзака скрученную из вощины самодельную свечу. В ней были запечатаны зверобой, хвоя можжевельника, пажитник. Своей очереди ждала вторая свеча, куда она скрутила хвою и ветки кедра, листья шалфея и полынь — единственную траву, которую смогла собрать сама и подсушить за ночь в бане. Как жаль, что её пришлось брать листьями, но рано ей еще цвести. Поэтому добавила в обе свечи по капле своей крови. Каждый раз так делать не будешь, кровь слишком дорогой ингредиент, но, чтобы усилить воздействие, сейчас она необходима.

— Давай огонь, — распорядилась Лава.

Артем открыл походный котелок с крышкой. В нем едва тлели угли, зажженные еще в кузнице. Кузнец раздул их, и Лава запалила фитиль свечи.

— Что теперь? — спросил он.

— Стой на пороге, чтобы не путать меня. Подходи, если позову. И молчи.