Черный ратник. Книга 2 - Макс Гато

Он заставил себя сделать шаг вперёд — первый, а после него и второй. Его ноги казались деревянными. Он вышел из-за своего укрытия в виде стойки, беззащитный и жалкий, и остановился в нескольких шагах от стола, от Барса и от его ледяного взгляда.

— Я… я не… — начал говорить Мирон, и его голос сорвался на хрип. Он тяжело сглотнул и попытался снова. — Я понял, что вы сильнее, и спорить бесполезно. Я просто хочу, чтобы трактир работал. Хочу жить.

Барс слушал, даже не шелохнувшись. В нём не проскользнуло ничего — ни удовлетворения, ни презрения. Только холодная проверка на искренность.

— Слова дёшевы, старик, — отрезал Барс беззвучным голосом. — Щедрость на столе тоже может быть фальшивой. Покажи-ка нам с ребятами, что искренне рад гостям.

Он медленно обвёл рукой стол, уставленный яствами.

— Попробуй каждое блюдо, — он сделал маленькую паузу между словами. — Отпей из кувшина, из того самого, что для нас налил. Так, чтоб я видел, и знал: хозяин своё угощение отведал первым.

Слова Барса прозвучали как приказ. Это был ритуал унижения и проверки, отточенный до совершенства: заставить жертву саму доказать, что она не пытается заманить хищника в капкан.

Взгляд Мирона скользнул по лицам бандитов. Все смотрели на него с плохо скрытым туповатым ожиданием зрелища. Смотрела и Ярослава. Её поза была напряжённой, как у кошки перед прыжком. Я знал, что она считает мгновения и готова в любой миг забыть про план и вцепиться бандиту в глотку.

Но Мирон лишь тяжело кивнул, будто голова стала неподъёмной. Он подошёл к столу. Его руки слегка дрожали, когда он взял ломоть хлеба с первой тарелки. Он поднёс его к рту, откусил, прожевал. Медленно, бездумно, глядя в пол, и потом проглотил.

Барс следил, не сводя глаз. Его люди тоже.

Мирон перешёл к миске с мясом, зачерпнул ложкой большие, жирные, пряные куски и поднёс к подбородку. Густая подлива запачкала ему бороду. Он не стал ничего вытирать, просто проглотил куски мяса.

Затем отрезал ножом небольшой кусок жирного сала с чесноком, положил в рот, и жир заблестел на его губах. Квашеная капуста, соленья. Каждый раз всё тот же ритуал: взять, откусить, жевать. Даже не смотря на пристальное внимание, не чувствовалось в Мироне никакого бунта или вызова, лишь усталая, горестная покорность.

Наконец он подошёл к кувшину с пивом. Он взял глиняный кувшин дрожащими руками, так что пиво немного расплескалось на стол, поднёс к губам и сделал большой, шумный глоток. Потом второй.

Мирон поморщился, и пиво потекло по его подбородку. Он поставил кувшин, тяжело дыша, и вытер рот тыльной стороной ладони.

Барс не спешил выносить вердикт.

Один удар сердца. Два. А следом за ними десять и двадцать.

И… ничего. Мирон стоял живой и на собственных ногах. Не было ни судорог, ни хрипов, ни побелевшего лица. Только рубаха прилипла к телу от пота.

Барс всё это время наблюдал, не двигаясь, видел каждый жест. И теперь, убедившись, что его подозрения или надежды не оправдались, он немножко, почти незаметно расслабил плечи. Недоверие чуть стёрлось в его взгляде. Вместо него появилось удовлетворение от правильно проведённой проверки.

Он медленно кивнул, на этот раз своим людям.

— Садитесь, — голос Барса прозвучал не так остро, в нём появились хозяйские нотки. — Поешьте.

Но его холодный взгляд снова скользнул по залу.

— Но не теряйте бдительность.

Это была не отмена опасности, а переход в другой режим. Осторожность оставалась, но открытой угрозы Барс уже не чувствовал. Бандиты, до этого стоявшие как статуи, оживились. Угрюмые рожи смягчились, а в глазах вспыхнул обычный человеческий аппетит.

Они ещё немного поколебавшись двинулись к столу, с грохотом и скрипом отодвигая скамьи. Но они не набросились на еду. Они сели, продолжая следить за Мироном, дверьми и окнами, но их позы стали менее собранными. И самое главное — они ждали. Ждали, пока Барс начнёт есть.

Напряжение в зале не исчезло, но сменило полярность. Из угрозы оно превратилось в тяжёлое, приглушённое ожидание, как перед грозой, когда небо уже налито свинцом, но первый раскат ещё не грянул.

Бандиты заняли места за столом так, чтобы между ними осталось пространство для манёвра или броска. Мужик с бычьей шеей сел спиной к кладовой, так чтобы видеть и зал, и вход. Двое других — наоборот, чтобы держать под прицелом окна. А самый молодой остался стоять у двери. Он украдкой поглядывал на стол и полные тарелки.

Барс неторопливо занял место во главе стола. Он не набросился на еду. Он взял свой кусок хлеба, разломил его пополам и медленно положил на него блестящий кусочек сала. Поднёс к рту, откусил, а затем методично жевал, не выражая ни капли удовольствия. Его светлые глаза продолжали источать равнодушие.

Мирон, пошатываясь, отступил к стойке и опёрся на неё, так будто силы оставили его. Тени за окнами начали сгущаться и напоминать мрак под лестницей, где таился я. Пир только начинался.

Бандиты жадно набросились на еду. Каждый глоток и кусок были частью ритуала выживания в мире, где любое угощение могло оказаться последним. Они жадно глотали пиво, так что в кружках ничего не осталось.

Лишь Барс не притронулся ни к еде, ни к пенному. Коренастый бандит взглянул на кружку командира, и Барс кивнул ему, и тогда коренастый нагло выхлебал половину пива главаря. И в этот момент начала действовать Ярослава.

Она двинулась к столу, неся в руках ещё один кувшин, поменьше, для доливки. Её походка была немного неуклюжей, будто она не привыкла к работе или вниманию стольких мужчин. Бордовый сарафан обтягивал её бедра, и каждый шаг отбрасывал ткань, открывая взгляду лишнюю полоску молочной кожи.

Она шла, ритмично покачиваясь, и её лицо выражало сосредоточенную старательность. Когда она поравнялась с самым молодым бандитом у двери, она «случайно» задела его плечом. Контакт был лёгким, почти мимолётным, но в тишине зала он прозвучал как щелчок. Девушка ахнула.

— Ой, простите, я нечаянно.

Молодой бандит дрогнул. Его рука инстинктивно метнулась к ножу, но, увидев, кто его задел, он застыл. Его взгляд скользнул по открытым плечам и груди, подчёркнутой тканью. На его скулы медленно наполз грубый румянец. Он откашлялся.

— Ничего, — пробормотал он, и в голосе прозвучала глуповатая гордость от того, что перед ним, таким опасным, извиняются. — Бывает.

За столом раздался короткий, приглушённый гогот. Коренастый бандит со свиной шеей хмыкнул в сторону молодого.