Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

— Представляем! — одновременно выкрикнули оппоненты. Академик жестом призвал к молчанию главврача и продолжил один.

— В прошлое проник сумасшедший, кстати, в недавнем прошлом наш соратник Муравьев. И если его не остановить, то и сто спецназов покажутся Красной Шапочкой в сравнении со свихнувшимся серым волком! Он считает себя круче Наполеона, Чингисхана и им подобных на несколько порядков. Я верно излагаю?

— Именно так! — поддержал хозяин психушки. — Расшифровка подсознания подтверждает его патологическую тягу к власти. Он готов идти по трупам людей, топтать народы и начхать ему на всю вашу Историю и его величество Время.

— Ладно, — понял необычность ситуации Острожский. — Мы попробуем его осторожно выдернуть из прошлого.

— Скорее всего, из 18–19 веков, — подсказал главврач. — Да, именно эти века больше всего притягивали Муравьева. В его подсознании мы прочли желание взять власть именно в это время, а искать его рекомендую в Речи Посполитой или Российской империи.

— У нас есть один сотрудник, Иосиф Пиотух, он как раз специализируется именно по этим местам и векам. Я думаю, он с заданием справится.

— Один?! Даже здесь и в наше знакомое время я всегда высылаю на поимку беглеца бригаду из 3–4 санитаров.

— Нет! — категорично отрезал профессор. — У нас только один подготовленный для указанных веков и местности работник, а профан столько «дров» наломает, и за век не расхлебаешь.

5. Засада

Зуммер прибора заставил его вытащить из кармана.

«Началось!!!» — кричало все во мне, а стрелка дернулась и поплыла вниз. Вот она пролетела над моим временем и остановилась почти на полвека раньше. Я зачем-то постучал по прибору, но ничего не изменилось.

«Черт те что?! Мы вместе с Острожским работали над прибором, он не мог ошибиться на полсотни лет. Это неспроста, что они задумали?!»

Я сначала занервничал, а потом, поразмыслив, успокоился. Действительно, помешать мне можно только здесь. Так что пусть скачут хоть за век, хоть за тысячу — толку никакого. А сюда они не сунутся с лазерами, атомными пушками или еще чем-то способным нанести вред Времени. А без современных вооружений Острожский со всеми своими людьми что мне, гению, сделает? Я, несомненно, не побоюсь вмешаться в законы Времени, я и попал сюда, чтобы вписать в Историю навсегда себя. Я отсеку от будущего знания, ведущие к машине времени. И скоро стану полновластным Властелином Веков! Лишь я один буду путешествовать во Времени!

«Но ведь стрелка прибора качнулась! — опять занервничал я. — Значит, мне еще не удалось отсечь будущее. Или это просто парадокс, реликтовое изменение Времени. Так сказать, затухающие волны изменений на мое вмешательство, а скоро будущее смолкнет, не сможет посылать ко мне гостей. Быть может, я последний визитер из будущего. Больше никто не угонится за мной в веках!»

Но тут стрелка вновь ожила и поползла вверх, ко мне. Сердце пустилось в пляс. Я чувствовал, что на сей раз, они не промахнутся. Нечего мечтать и об окукливании времени, пока процесс отсекания времен только в начальной стадии. И стрелка застыла день в день рядом со мной. Да и расстояние от меня до непрошеного гостя было всего в несколько километров. Только я уже подготовился к встрече, а они, я уверен — нет!

Впрочем, излишние сомнения и размышления до добра не доводят. Я отбросил в сторону лишние мысли, даже приятные грезы о своем недалеком будущем и отдал приказ:

— Иванов, готовь батарею к бою. Сможешь попасть во всадника ядром с 50 саженей?

— Попаду, как не попасть, господин полковник! — ответил артиллерист, а сам подумал: «Попробуй, промажь, так уж точно шомполами до смерти забьет. Сущий бес наш полковник, пострашнее повстанцев».

— Попадешь — награжу, а нет — шкуру живьем сдеру. Пушки тщательнее замаскируй. Думаю, через час твоя цель появится.

Все же не зря готовился к встрече, все рассчитал. Прибор видел, как гость продвигается в рассчитанном направлении, именно к моей полянке. Куда им, убогим, тягаться с моими мозгами!

Я брезгливо поправил полковничий погон. К сожалению, покорение Мира приходится начинать со столь ничтожной должности. Но ничего, Гитлер и вовсе был ефрейтором, а Европа легла у его ног. Можно, изменив внешность, занять место хоть императора. Но маскировка под недоразвитые личности мне претила, казалась унизительной. Поэтому я лишь подделал документы обезличенного для меня полковника, получившего назначение в новую часть. А его, естественно, устранил, устранил навсегда. Я решил прибрать к рукам планету, стартуя с ничтожной полковничьей должности. И этот факт уже, как ни крути, внесен в Историю всех времен и народов.

Иванов установил пушки среди маленьких пушистых березок у самой поляны. Он прямой наводкой направил стволы на тропу (охотнику из будущего больше нет, где ехать, но он еще не подозревает, кто дичь) и сейчас дополнительно маскировал батарею свежими ветвями. Над людьми Иванова кричала потревоженная сорока, как бы она не испортила мою охоту, не насторожила «дичь».

— Дайка ружьишко, — приказал ординарцу.

Мой выстрел смешался с шумом начавшегося сражения и последним воплем сороки. Угодливое восхищение батарейцев оказалось приятным и противным одновременно.

«Приятно восхищение хоть бы отдаленно подобных мне, а восхваление рабов чем-то омерзительно, искренности в нем нет».

— Иванов.

— Я, господин полковник.

— Я буду в рощице, той, почти, напротив. Будешь стрелять в того, кто пройдет или проедет по тропинке, но только после того, как я взмахну платком. Понял?

— Так точно! — Иванов вытянулся в струнку, выпучил глаза. Каждая его частичка кричала о готовности выполнить приказ.

«Только бы не промахнуться, как бы ни попробовать шомполов! Ирод, а не полковник, живьем шкуру сдерет!» — от страха у пушкаря даже потек пот, так некстати замутив глаз.

«Западня готова, — ухмыльнулся я, и только сейчас в меня ворвалась красота природы. — И почему я раньше не замечал стрекота кузнечиков, трепещущих стеклянными крылышками стрекоз, разноцветных бабочек. Как прекрасен этот мир? Это же мой мир!? Мой!!! И никто не посмеет отнять у меня законное имущество! Законное? Да, на правах завоевателя. Скоро планета содрогнется, а выжившие людишки начнут лизать пыль с моих сапог. Даже бабочек и всех безмозглых букашек научу поклоняться».

Собака.

Военный в полковничьем мундире подошел к моему мертвому телу и с наслаждением пнул его сапогом.

Я зарычал:

— Гав! Гав! — еще не осознав, что я уже в собаке, что я и есть пес.

Полковник огрел меня плетью и крикнул кому-то на опушке: — Молодец, Иванов! Награжу по-царски!

Он опять пнул мое тело, переворачивая на спину. Мне оставалось только рычать.

— Ого!? — полковник сверился с