Месть человеческая – Том I. - Алексей Фокович Фоков

махинации, и пойманного на этом. Скажем так, он согласен все годы обучения жить вместе с уважаемым профессором в его опустевшей после смерти супруги квартире. Ну а чем он будет оплачивать жильё, право слово, никого не волнует.

Оппонент тоже закончил речь на благостной ноте и сел на своё место.

Уютная полутьма вызывала неосознанное доверие к произнесённым словам и наполняла науку мистикой.

Ну вроде всё!

Я получаю высшую научную степень и навсегда покидаю эту планету, мне открыты двери лучших институтов, университетов и корпораций.

Никто больше меня не попрекнёт, что я был когда-то Греем, ну был и был. Теперь я уважаемый член общества.

Теперь время прений. Задавать вопросы будут пятеро членов комиссии.

Я их никого не знаю. Результаты исследований отправлялись в закрытом режиме.

На трибуну поднялся урус.

Мужчина, больше похожий на грузчика, чем на академика. Большие кулаки, густая борода, каштановые волосы, взгляд из-подлобия.

Как и все люди его племени, упрямые и жёсткие люди. Клановую войну в основном они и тянули. Их Рода давно и бескомпромиссно ненавидят Кланы, причём все, не разделяя на Великие и Малые.

Это как-то связано с их Православной церковью, которая учит, что все люди — братья. Я с этим, допустим, готов согласиться, но они делают странный вывод, что Одарённые не должны создавать Кланы, отдельные от простецов, а жить с ними рядом и защищать их.

По-моему, это глупость. Я считаю, что принадлежность к клану, даже если Бездарен, возвышает меня над простолюдинами.

Нет-нет, я толерантен, и я человек науки, я вполне люблю и уважаю обычных людей, я не считаю, что мы элита, я сформирую мысль немного по-другому:

«Обязанности по защите человечества Одарёнными, распространяет, заслуженные привилегии на весь клан, именно потому, что мы все одной крови, что Одарённый, что Бездарный.»;

«Consumor aliis inserviendo»;

Светя другим, сгораю сам — это сказано про нас, про служение Кланов во благо человечества.

— Девушка, будьте добры, включите свет и поднимите шторы. — обратился выступающий к секретарю комиссии.

Едва слышимая на краю слуха работа сервомоторов и шторы отъехали в сторону, тонированные стёкла за десяток секунд стали полностью прозрачными, заливая потоками света комнату.

Мало того, не желая спорить с уважаемым учёным, девчонка включила ещё и центральную люстру.

Проектор и модели автоматически отключились, даже не попытавшись сопротивляться солнечному утру.

Атмосфера научной романтики и мистики, рассеялась, исчезло, уступив место прагматизму.

Я неосознанно почувствовал неприятный холодок между лопаток и сел прямо, пытаясь понять, почему у меня плохое предчувствие.

— Коллеги, я имею несколько замечаний к докладу.

Рецензент на доске несколькими уверенными движениями начертил график распределения синопсисных импульсов.

— Нижняя треть допустима к срастанию в примитивных отделах мозга, я согласен, мы это пару сотен лет, как используем в искусственных конечностях. — он выделил низ графика широким овалом.

Но, к чему он клонит? Это технический аспект…

— Проблема срастания средней трети импульсов была решена ещё профессором Бухгольц, лет за пять до Гражданской войны, тут ничего нового нет, и тогда же ей была доказана невозможность обратного восстановления синопсиса. — урус широким движением выделил синим мелом ещё одну область.

И я это знаю. Но… Это, но...

— Нами проводились эксперименты на высших приматах, доказавшие, что срост верхнего спектра возможен только с применением искусственной ткани, совмещающей мозг и наноконтакты.

Мокрая рубашка прилипла к телу.

— Уважаемый коллега. Где. Вы. Её. Взяли!

Глаза уруса смотрят в душу.

Пот струится по спине.

Все внимательно смотрят на меня.

— Клан имел контакты с Соседями, и я воспользовался старыми запасами. — мой голос твёрд — Но…

— Но Вы утаили это от Академии. — вмешался другой рецензент, — Связь с Ксеносами только с отдельного разрешения Совета.

Так, прекратить панику.

Ещё ничего не потеряно.

— В данном случае разрешение не требуется, Клан получил его по своим каналам, до создания Совета. — жалкая попытка оправдаться.

— Клана Грей больше нет! Вы где были последние три года? — ещё один вмешался.

У него галстук цвета клана Блек, и их эмблема на лацкане.

Вы все ненавидите меня!

Вся ваша показушная терпимость — враньё!

— Прошу воздержаться от перехода на личности. — урус, тоже мне миротворец нашёлся — в сопроводительном реферате сказано, что для исследований принимались люди после клинической смерти, но часть карт мозговой деятельности соответствуют только инсультам, и это самая успешная Ваша часть.

Я оглянулся за Оппонента и Наставника.

Они отвели глаза.

Кто же думал, что будут лезть в карты.

Он специально ищет, как бы меня завалить!

Уродский северянин.

— Министерство здравоохранения планеты предоставляло больных с тяжелейшими инсультами, чьё лечение невозможно, у меня было официальное разрешение на эвтаназию, она разрешена местными законами. — я признался.

Припёрли меня к стенке. Больных добивают везде, но нигде в этом не признаются.

— Молодой человек! Вы нарушили клятву Гиппократа! Вы же врач! И учёный! Как Вы могли! — прошамкал самый старый рецензент.

Молчал бы, совсем из ума выжил старикан! Оглянись, дурень! В каком мире живёшь!

— Но вы поймите, моё открытие позволит контролировать наиболее опасных преступников всех планет, их содержание станет безопасным и малозатратным. А больные всё равно были обречены. — мой последний довод.

Если он не сработает, я не знаю, что делать буду.

Никаких мыслей.

Только паника поднимается волной.

— Скажите, коллега, какая длительность эксперимента была максимальной. — спросил урус.

Не понимаю, к чему он клонит.

Какая может быть длительность?

Они умирали.

— Не дольше пару дней. — я удивлён и даже не скрываю.

Никто ничего не понимает.

Я тоже.

Что ты замыслил урус?

— Есть ещё две проблемы. — рецензент раздал нам микротомографию

— После срастания невозможно будет удалить имплантат, мы проводили эксперименты, на приматах, синопсы верхних импульсов после примерно семи суток, полностью деградируют. И всё – убрать имплантат невозможно — его глаза уставились на меня.

Тяжко под его взглядом.

Снимки ещё тяжелее.