Банкай Первородный - NeoNova NeoNova

Слух второй: "Ночные уроки"

Дворник академии (двоюродный брат нашей кухарки) клялся, что видел, как Мирай выходил из здания глубокой ночью.

– Не через двери, – его шёпот становился всё тише. – Через стену. Будто тень. А за ним…

Тут рассказчик всегда замолкал, озираясь. – За ним шло нечто в форме студента. Но ноги у того не сгибались.

Слух третий: "Дело ростовщика"

Это произошло за год до поступления Мирая.

К поместью Касуми явился некий Гинтаро – бандитский староста с полусотней головорезов. Требовал выплаты "долга" времён ещё прадеда Тосэя.

– Наши господа не стали беспокоить дом Кучики, – рассказывал старый садовник, поливая камфорное дерево. – Просто… следующим утром Гинтаро и все его люди исчезли.

Особо впечатлительные слуги добавляли детали:

– Говорят, нашли только его трубку. Заполненную… пеплом.

– А Мирай в тот день вернулся с прогулки с белоснежными рукавами. Хотя шёл дождь.

Я начал вести записи. Естесственно в виде размышлений в голове. Не хватало еще попасться кому то с подозрениями на "Светлое Будущее" Касуми:

Каждый визит Мирая в поместье совпадал с исчезновениями в Руконгае.

После "дела ростовщика" Тосэй получил неожиданную аудиенцию у главы Кучики.

И еще. Мне конечно могло это только показаться. Но всё же… Когда Мирай поднимал руку, под рукавом на мгновение проступали… не те очертания. Слишком много суставов. Слишком длинные пальцы. Но стоило присмотреться – и все возвращалось к норме.

Однажды я рискнул спросить об этом Дзюна. Тот долго молчал, точа свой костыль.

– Есть три вида гениев, щенок, – наконец сказал он. – Те, кто рождаются такими. Те, кто становятся. И… те, кого создают.

Он бросил взгляд в сторону академии.

– Ваш Мирай? Я бы не стал пить с ним сакэ. Даже если б он предложил.

Вопрос читателям: «Что Дзюн подразумевал под "созданными" гениями?»

Глава 9: "Искусство падать"

Я стоял перед покосившейся лачугой Дзюна, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. В голове звучал тот самый голос из каморки – тихий, безликий, будто шелест сухих листьев по камню:

– Твои старания трогательны, но бесполезны. Ты слабее всех вокруг. Слабее конкурентов на место под солнцем. Слабее даже самых жалких врагов, которые уже давно смирились со своей участью. Ты не победишь силой. Но можешь обойти хитростью. А потому… Обмани. Наеби. Выживи. Потому что в этом мире прав только тот, кто остался жив.

Я так и не разглядел незнакомца. Он растворился, как мираж, оставив после себя лишь ощущение ледяного ветра на спине. Но его слова врезались в память глубже, чем любые наставления Дзюна.

Правило восьмое (новое): Если не можешь стать сильнее – стань опаснее.

Я толкнул дверь.

Дзюн сидел на единственном уцелевшем татами, полируя свой костыль до блеска. Он даже не поднял головы:

– Опоздал на полчаса, щенок. Двадцать ударов костылём по спине перед началом.

Я не двинулся с места.

– Я не буду тренировать ката сегодня.

Костыль замер в воздухе. Жёлтые глаза, похожие на щели в старой двери, медленно поднялись ко мне.

– Повтори.

– Научи меня грязным приёмам. – Мои пальцы сжали подол кимоно. – Тем, которым учат уличных крыс. Тем, что могут спасти жизнь, когда ты слабее.

Тишина повисла густым, липким ковром. Потом Дзюн засмеялся – хрипло, будто простуженный ворон.

– Наконец-то, – он плюнул на пол. – Думал, никогда не попросишь.

Первый час: Как падать

– Если летишь на спину – подставь локоть, – Дзюн тыкал костылём в мои рёбра. – Не чтобы смягчить удар. Чтобы сломать противнику пальцы, когда он попытается добить. Или втащить его в грязь.

Второй час: Где бить

– Коленная чашечка. Основание горла. Пах. – Его костыль мелькал, отмечая точки на моём теле. – Одно точное попадание важнее десяти сильных.

Третий час: Оружие окружения

– Песок в глаза. Камень в рукаве. Кипяток из чайника. – Он швырнул мне горсть пыли. – Если проигрываешь в честном бою – сделай его нечестным.

Четвёртый час: Ложь

– Хромай, когда враг силён. Кричи "сзади!", когда он один. Притворись мёртвым, если всё потеряно. – Его ухмылка стала шире. – Мёртвых добивают только трусы. А трусы боятся призраков.

К закату я лежал на полу, покрытый синяками, с рассечённой губой, но с горящими глазами.

– Завтра, – Дзюн бросил мне грязную тряпку. – Научимся подстраивать ловушки.

Я шёл через Руконгай, вдоль стены квартала, перебирая в голове новые знания.

Три года.

До последней проверки. До последнего шанса.

Мои шаги замедлились у старого фонтана, где месяц назад нашли новый труп с тремя кольцами на запястье.

Правило девятое (новое): Если все вокруг играют честно – ищи того, кто жульничает.

Я поднял с земли острый камень, проверяя его вес.

А если не найдёшь – стань им сам.

Вопрос читателям: «Как бы вы хитрили в поединках на месте Сутры?»

Глава 10. "Тень учителя"

Лучи утреннего солнца пробивались сквозь щели в ставнях, рисуя на грязном полу каморки полосатый узор, когда я очнулся от собственного крика. Привычный кошмар – все тот же, что преследовал меня последние три года. Во сне три стальных кольца сжимали мое горло, а из темноты доносился скрипучий голос Тосэя: "Мало… Все еще мало…". Ладонь автоматически потянулась под соломенную подстилку, где уже несколько дней лежала монета Дзюна. Холодный металл слегка протерся от постоянных касаний, но все еще сохранял свои необычные свойства.

Две недели назад

Дзюн провожал меня от дверей своей лачуги не с костылем, а с протянутой ладонью. На ней лежала монета:

– Бери, – прохрипел он. – Больше уроков не будет. Незачем тратить на тебя время, если провалишь Третью проверку.

Я осторожно взял монету. Она были теплой, будто долго сжимали в кулаке.

Вгляделся.

Старая монета, выщерблены аверс и реверс. Как и все каны – с дырой посередине. Заточенная.

Хмм…

– Что мне с ней делать?

Дзюн повернулся и пошел прочь, волоча ногу:

– Сам узнаешь, если хочешь выжить.

Сегодня был день третьей проверки. Три долгих года подготовки сводились к этим нескольким минутам. Одевался я неспешно, будто облачался в доспехи перед последней битвой. Чистое белое кимоно лежало на табурете – без единого кармана, без малейшей возможности что-либо спрятать. Ткань была грубой, намеренно неудобной, чтобы такие, как я, не забывали своего места. Когда я надевал его, грубые швы натерли подмышки – маленькая, но унизительная деталь, продуманная кем-то специально. Деревянный боккэн у двери выглядел почти новым, слишком чистым по сравнению с нашими потрепанными тренировочными мечами. Проведя пальцами по его поверхности, я ощутил гладкость хорошо обработанного дерева – ни