Второй - Сергей Артурович Медведев

– Простите, ради бога, я ж не знал, что вы их читать собираетесь, – спустя пару лет каялся Максим, когда в случайном разговоре выяснилась судьба библиотеки Левицкого.

Виктор Сергеевич любил вишневый сад Левицких. Шестнадцать гектаров самоплодной тургеневки. Немного, но все же. Антон Левицкий любил вспоминать Чехова:

– Конечно, это не тысяча десятин, как у Антона Павловича, но размах у меня чеховский.

– Хотите скупить наши участки? – интересовались соседи.

– Думаю над этим. Но все будет зависеть от продаж механизмов, производимых нашим заводом.

Продажи механизмов резко упали незадолго до начала Смуты, и скупить участки Левицкому не удалось. А потом стало не до участков, и Левицкие уехали.

За десять лет сад зарос сорняком.

Вишни еще в начале лета Виктор Сергеевич собрал – на компот. То, что не собрал Петров, съели муравьи.

Вслед за библиотекой с участка Левицких исчезли и садовые беседки. Кто их забрал, Виктор Сергеевич так и не понял. Максим и Полковник говорили, что это не их рук дело.

– Наверное, кто-то приезжал из соседнего поселка, может быть даже постарались животноводы, – сокрушался потом Виктор Сергеевич. – Или металлисты.

– Я как чувствовал, часть домой отвез, – вспоминал Полковник. – На антенну.

Отъезд Левицких сопровождался скандалами.

– Антон, я не могу без водопровода! – кричала жена Левицкого. – Давай быстрее собирайся, поедем. Это про́клятое место.

– Выпей водки, – советовал Антон.

– Витя, я боюсь здесь оставаться, – говорил Петрову Левицкий перед отъездом. – А жена – тем более, она у меня красавица, на пятнадцать лет моложе, вода ей важна еще… В городе спокойнее. Там людей больше, власть хоть какая-то, а здесь никого. И свет отключили. В общем, я не знаю. Воды нет, газа нет, есть жена.

– Антон, я же тебе советовал: ставь дизель, дизель – это и свет, и колодец. Ты думаешь, в городе безопаснее? Опаснее там, где больше людей. А безопаснее всего ночью на кладбище. – Виктор где-то вычитал эту фразу и поначалу поразился ее мудрости. Потом понял, что автор сам никогда не бывал ночью на кладбище, просто выдвинул гипотезу.

В дневнике наблюдений Петров записал трактат «Страх и красота»: «То, что кажется нам страшным, некрасивым, не всегда на самом деле опасно. И наоборот, опасное иногда нам кажется красивым. У диких народов существует даже культ опасной красоты. У них красота – синоним опасности. Но есть и третий случай: предмет кажется страшным, некрасивым, мы пугаемся, думаем, в чем же опасность, ищем, но не находим ее, привыкаем, и предмет уже не кажется опасным. Таким образом мы пропускаем проявление главной опасности. Яркий пример – кладбище. Надо бояться не мертвецов, а внезапной смерти от страха, например от разрыва сердца».

Левицкому было за пятьдесят, он был сердечником и мобилизации не подлежал. Однако в городе его забрали на рытье окопов. За неделю Антон похудел на десять килограммов, стал малоразговорчив и еще поседел. Однажды он не вернулся с рытья окопов. Третий инфаркт, догадалась жена.

Жена Антона приглашала Полковника и Виктора Сергеевича на похороны. Но это был самый разгар Смуты, и никто никуда не поехал.

– А то и нас отправят на окопы, – предположил Виктор Сергеевич. – По ошибке. Потом ошибка окажется роковой.

– Неплохая, в общем-то, смерть, – говорил Полковник. – Я бы тоже хотел так умереть. Раз-два – и все. Чтобы никто меня не мучил, не пытал, не жег кожу спичками и я никого не обременял просьбами типа «еще один стакан воды, пожалуйста, спасибо, и еще один можно». Такая смерть – роскошь по нынешним временам. Может, поедем? Я города давно не видел.

– Боюсь свой дом увидеть разрушенным, да и на мины можно налететь. – Виктор Сергеевич категорически отказался от предложения. – К тому же Антона ради нас не станут держать незакопанным.

– Один я не поеду. Но мины – пустяк, если иметь хорошую карту. А у меня лучшая карта в этом районе. – У Полковника действительно была лучшая карта – ему ее выдали военные сразу после того, как установили мины. – Я же когда-то был участковым, меня уважали еще лет десять.

Виктор Сергеевич в который раз осмотрел дом Левицких в поисках чего-нибудь бесполезного. Того же зеркала, например. Пусть и разбитого. Он придумал, что окружит дом зеркалами. Чтобы можно было видеть, что происходит за забором, не выходя из дома. Типа зеркала заднего вида. Очень полезная вещь.

Зеркала Виктор не нашел. Зато обнаружил неработающую шариковую ручку – возможно, деталь от пипетки. Еще нашел металлическую водопроводную трубу. Труба шла от дома в центр сада. Пять метров. Видно, Антон хотел, чтобы в каждой беседке был водопровод, наверное для жены. Труба ржавая, но полезная. Одному не дотащить. «Как-нибудь притащим с Лидкой». Виктор присыпал трубу опавшими листьями.

Обход поселка имел еще одну цель – так сказать, «оборонительно-пограничную».

– Мы пенсионеры, и нам нельзя терять бдительность, – часто говорил Полковник. – Бдительность – это безопасность. Потеря бдительности чревата непредвиденными последствиями.

– Да-да, – соглашался Виктор Сергеевич. – Утрата бдительности – мина замедленного действия.

– Я не против молодежи, – любил пошутить Полковник. – Но каждое поколение должно жить на своем этаже. У нас в поселке одноэтажное строительство. Нет здесь места для молодежи. Разве что подвал.

На этот раз Виктор Сергеевич не нашел ничего ни полезного, ни опасного.

6. Новые жители поселка

Пару лет назад, в доме проректора строительного института Виктор Сергеевич заметил газету. Брезгливо расправил палкой смятую бумажку. Газета была сравнительно новая, месячной давности.

«Откуда? – Виктор Сергеевич испугался. – Значит, тут кто-то был. Не местный. Местные бумагу не бросят. Пригодится на растопку или что-нибудь завернуть. Да никто и не приезжал за последний месяц».

И это в пятнадцати минутах от его дома!!! – ужаснулся пенсионер.

Виктор Сергеевич надел очки и прочитал заголовки статей. «Ушла под асфальт», «Наши краше», «С новыми силами и без отдыха», «Отправился на юг», «Округлившиеся формы», «Умножь счастье на четыре», «Будет как новенький». По заголовкам невозможно было догадаться, о чем пойдет речь в статье. Кроме одной – «Футбол. Еще одно достойное поражение».

«Значит, опять играют в футбол», – подумал Петров, который футбол не любил, но никогда и никому об этом не говорил и даже ходил вместе с рабочими обувной фабрики на стадион. Он винил в Смуте футбол, как, впрочем, и шахматы, и другие соревнования. Даже карточные игры и лотерею. Ему казалось, что игры возвышают людей недостойных, заменяя упорный труд и живой ум на эфемерный спортивный успех.

Он даже написал статью для своего