Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

стрелы, шелестя оперением, полетели по крутой параболе. Я даже голову задрал, глядя, как тонкие древки стремительно летят к небу, а потом, словно устав, поворачивают к земле и несутся вниз, со свистом разрезая воздух острым жалом. Там, за стеной, все запружено воинами. Они стоят плотно, как сельди в банке. И судя по удивленным воплям, наконечники стрел уже нашли свою цель. Если даже пятая часть попадет куда надо, этот залп нанесет чудовищный урон. Да… Я, к стыду своему, раньше так не умел. Я отлично стреляю, но бить навесом через пятиметровую стену не смог бы. А с другой стороны, посади лучника-критянина в трясущуюся колесницу и поставь перед ним мишень. Черта с два он в нее попадет, потому что на колеснице никогда не ездил.

Стрелы соберут положенную жатву, но потом эффект неожиданности пропадет. Воины Наксоса укроются щитами, и тогда лишь случайность позволит нам ранить кого-то или убить.

— Брус упал! — хищно оскалился Абарис. — Ну, Поседао, помоги нам! Пошел!

Щетинистая змея фаланги потянулась к распахнутым обломкам ворот, за которыми спешно выстраивали оборону. Пять колонн по сорок человек. Пять в ряд, восемь шеренг, которые давят сзади кожей щитов. Мы многое поменяли за зиму. Копья стали длиннее на локоть и получили подток в виде острия на тупом конце. Подток серьезно меняет баланс древка, и теперь можно применить другой хват, увеличив зону поражения. Это копье — уже почти что классическое дори, а стена щитов — почти что настоящая фаланга. Парни на тесной улочке идут плечом к плечу, перекрыв щиты друг друга внахлест, словно рыбьей чешуей. Впереди встали старослужащие, те, у кого есть доспех и поножи. Они будут разить копьем сверху, как положено. И в этом мире пока нет защиты от такого натиска.

— Лучники! Крыши держать! — крикнул я, когда фаланга вгрызлась в толпу воинов, укрытых тяжеленными прямоугольными щитами. Такое давно не носят, но на захолустном острове чтят традиции прадедов. Вон, даже шлемы из кабаньих клыков кое у кого, хотя кабан на островах отродясь не водился.

Мы не дали им бросить копья, как принято сейчас. Фаланга с разбегу врезалась в строй врага, разя длинными копьями со скоростью швейной машинки. Впереди те парни, которые бились с критянами. Они не сомлеют от вида собственной крови, их не нужно гнать вперед. Они просто бьют копьями, которые куда длиннее, чем у аристократов острова. Все же дори — жуткое оружие, совершенное в своей смертоносности. Я просто сделал шаг длиной в полтысячи лет, сразу перепрыгнув через все мучения и ошибки, совершенные в древности греками.

— Да держите же крыши, в такую вас мать! — заревел я, когда увидел, как полуголый парнишка, оскалив зубы, поднял над головой кусок черепицы. Я крикнул зря. Островитянин упал навзничь, всплеснув руками. В его грудь, хищно подрагивая, впилась стрела.

Фаланга делает шаг и останавливается на мгновение. Наносит несколько ударов и делает еще один шаг, переступая через тела упавших. А потом она делает еще один шаг. А потом еще… Задние шеренги подняли копья вверх. Они нужны только в одном случае. Когда раненые враги воют внизу, под ногами воинов, их тут же добивают острым шипом подтока.

Очень скоро оставшихся воинов Наксоса согнали к мегарону, а точнее, к тому, что здесь таковым называлось. Их осталось с полсотни, и половина из них ранена. Их товарищи усеяли телами узкие улочки, и теперь те, кого учили воевать с детства, пытались понять, что здесь вообще происходит. Они не понимают, они в полной растерянности. Многие сражаются по обычаям предков, когда тяжелая пехота — это полуголый копьеносец, укрытый щитом-башней. Некоторые из них носят круглые щиты, а у десятка даже имеется бронзовый доспех и шлем. Каллимах, царь острова, стоит впереди, закованный в металл с головы до ног. Длинные волосы и борода слиплись от пота, превратившись в какие-то мерзкие сосульки. Его могучая грудь мерно поднималась в хриплом дыхании. Он все еще полон сил.

— Эней! — заревел он. — Где ты, проклятый мальчишка? Иди и сразись со мной!

Вот ведь скотина! — расстроился я. — И отказаться не получится. Не поймут.

— Вот он я, Каллимах, — я растолкал воинов и вышел вперед. — Я даю тебе выбор. Ты сдаешься и идешь под мою руку, и тогда твоя семья и твои люди остаются жить. Или мы начинаем бой, и тогда они все умрут.

— А если ты проиграешь? — недоуменно посмотрел он на меня.

— Тогда тебя и твоих людей убьет кто-то другой, — пожал я плечами. — Если поднимешь оружие, вы все умрете точно.

— Пошел ты! — сплюнул Каллимах тягучую слюну. — Я тебе кишки выпущу!

— Ты сказал! — ответил я и повел рукой, чтобы мне дали простор.

— Лучников на крышу, — шепнул я Абарису. — Его воинов перебить в любом случае. Как только один из нас упадет на землю.

— Понял, — хмуро кивнул Абарис. — А может, прямо сейчас их…? Уж очень он здоровый! Как бы не вышло чего.

— Нет, — покачал головой я. — Воины должны увидеть волю богов. Копье мне!

Мы встали в десяти шагах, изучая друг друга взглядами, словно боксеры перед матчем за мировую корону. Противник немолод, но все еще могуч. Он сделает ставку на свою силу, ведь он куда тяжелее меня. Каллимах начал первым, метнув копье, которое пребольно ударило прямо в щит, увязнув в его коже. Я не стал выдирать его, а просто отбросил щит в сторону и прыгнул вперед. Он уже успел вытащить меч и занес его над головой, как вдруг его лицо исказилось от боли и ярости. Он взревел, словно раненый бык и, не веря своим глазам, опустил голову вниз. Его стопа, обутая в сандалии из переплетения веревочек, была намертво прибита к земле моим копьем.

— Я ведь не шутил, — укоризненно покачал я головой. — Все твои люди теперь умрут.

Я взмахнул клинком, отрубив ему кисть, держащую меч, а потом незатейливо добил уколом в шею. Я же не зверь какой. А с крыш домов, окружающих площадь у мегарона, с жутким шелестом полетели стрелы, выкашивая последних защитников Наксоса. Они не нужны мне. Они будут только мешать. Ведь теперь я сам защитник этого острова и тех тысяч людей, что его населяют.

— С этими что будем делать, ванакс? — почтительно спросили мои таксиархи, когда десяток стариков вытащили