Адвокат Империи 12 - Ник Фабер

— Эдвард умер три недели назад, — продолжил Молотов. — Конечно же, я сразу же предложил Анне помощь. Её будущее мне… Давай остановимся на том, что оно мне небезразлично, хорошо? Они знали, что Эдвард болен, и потому заранее приготовились к тому, что должно было произойти. К несчастью, похоже, что их заготовки потерпели определённую неудачу. В данный момент остальная часть семьи Харроу пытается вычеркнуть Анну из своей истории.

— Это вообще каким образом? — не понял я.

— Они подали ходатайство в суд с требованием признать её патронированной. Для нас это что-то вроде аналога вассальной зависимости.

— Стоп, — сказал я, садясь в кресле прямо. — Она же… Вячеслав, простите, если это прозвучит грубо, но она же белая. То есть я имею в виду, что…

Молотов остановил меня, подняв ладонь.

— Всё в порядке, Александр. Я понимаю, к чему именно ты ведёшь. Да. Анна, как ты сказал, белая. Но в Конфедерации есть свои сложности.

— Скорее, идиотизм, — фыркнул я.

— Тоже не самый плохой вариант, — рассмеялся Молотов, но, как я понял, сделал это больше для вида. — Видишь ли, всё гораздо серьёзнее. Человек, которого признают находящимся под патронажем, в данном случае не сильно отличается от раба. У него не будет прав. Он не может владеть имуществом. Не сможет даже распоряжаться самим собой в определённой мере. Более того! Его даже смогут передать, как какую-то вещь. Конечно же, отношение в такой ситуации к нему будет куда лучше, но самой сути это не меняет.

Он не изменился в лице, но глубоко внутри сидящего напротив меня адвоката я ощутил вздымающуюся волну отвращения. И, опять же, на его лице не появилось ни тени от тех эмоций, что сейчас бушевали внутри.

— Я думал, что со всей их пропагандой для КША имеет значение именно цвет кожи. Она белая, значит, и свободная. Разве нет?

— Здесь — нет, — вероятно, резче, чем ему хотелось бы, сказал Молотов и прервался, чтобы принять из рук подошедшей стюардессы чашку с кофе. Он дождался, когда я возьму свою и сделаю первый глоток, прежде чем продолжить. — В данном случае, Александр, закон основан не на цвете кожи. Он является порождением происхождения и принадлежности к жёсткой классовой системе, которая продлила это государство. Да, у тебя может быть светлая кожа и европейское образование, но если ты не вписан в их структуру, ты никто. Пустое место. Анна — вдова без официального статуса и потому крайне уязвима. И эта уязвимость может стать для неё роковой, если ходатайство семьи Харроу будет удовлетворено и её признают патронированной.

Он замолчал, явно давая мне время, чтобы переварить то, что я только что услышал. Отказываться от подобной возможности я не стал и крепко задумался. Дело само по себе уже кажется не самым простым.

На самом деле, если то, что я узнал об устройстве и правовой системе Конфедерации, правда, то на первый взгляд выхода я тут не видел.

Но это лишь половина проблемы. В Конфедерации правили семьи землевладельцев. Крайне влиятельные и богатые. Настолько, что, если верить, опять же, тем документам, которые предоставил мне Молотов, они напрямую способны влиять на законодательную составляющую. Если так, то, вероятно, у них есть рычаги давления также и на судебные, и на исполнительные институты внутри страны. Они не хотят изменения сложившегося положения.

— Я так понимаю, что сейчас ты обдумываешь то, что я тебе рассказал, — сделал вывод сидящий напротив меня адвокат.

— Ну глупо было бы подумать, что вы меня за красивые глаза взяли, чтобы покатать на самолёте и кофе угостить, — хмыкнул я.

— И? К каким же выводам ты пришёл? — поинтересовался Молотов.

И я в ответ заинтересовался его эмоциями. В них царило любопытство. Живой интерес. Он действительно ждал моего ответа, но… Там не было сомнений. Он не искал во мне поддержки. Из чего делаем вывод, что свои мысли по этому поводу у него уже имелись. Это что-то вроде небольшой проверки.

— Как именно Эдвард планировал узаконить всё это? — вспомнил я. — Вы сказали, что у них с Анной имелся какой-то план, верно?

— Да. Харроу создал холдинговую структуру за пределами Конфедерации.

— Где именно?

— В Новой Колумбии.

Так, вспоминаем местную географию.

Южане победили северян, но полностью искоренить их так и не смогли. В итоге недобитки заняли несколько оставшихся северных штатов и часть территории, которая в моей прошлой жизни принадлежала Канаде. Остатки же, если я не ошибаюсь, в данный момент находились под юрисдикцией французской короны.

Там весьма мутная история. Французы как раз поддерживали северян во время гражданской войны, но оказать такую же поддержку, как британцы, не могли чисто физически. А потому приняли у себя бежавших от окончательного разгрома северян. В то время французы находились в контрах с британцами, стремительно теряя своё влияние в мире. Вот, видимо, и решили сохранить хоть какого-то оппонента, чтобы тот бесил нынешнего союзника их противника. Так что ли?

Впрочем, сейчас это не важно. Главное, что выжившие после войны и бежавшие северяне укоренились на отданных им землях и основали своё небольшое государство. Обозвались Новой Колумбией и сыпали пропагандой, крича на весь мир о том, какая Конфедерация ужасная, пока эта самая Конфедерация продолжала богатеть прямо у их порога. Даже более того, едва ли не в насмешку южане признали Новую Колумбию северян независимым государством.

По крайней мере, так казалось поначалу. Я даже сначала удивился, зачем им делать подобное в отношении своих же старых противников, пока Молотов не показал мне, насколько огромное количество сделок проворачивали конфедераты, используя Колумбию как своеобразную «серую зону».

Просто поразительно. Те, кто против них сражался раньше, теперь же сами выступали в качестве инструмента для дальнейшего приумножения богатств своих старых врагов. И всё, на что они оказались способны, несмотря на вопли и крики об «ужасной Конфедерации»… это кричать и вопить, попутно выпрашивая подачки у других государств на борьбу с рабством и угнетением своих южных соседей.

Фарс в его первосортном и пропитанном иронией проявлении.

— Хорошо, — сказал я, возвращаясь к разговору. — Допустим, они считаются независимым государством. Но разве Харроу позволили бы вывести его активы?

— А он никого и не спрашивал, —