Река Великая - Максим Николаевич Николаев

— И что?

— Да ничто, — пожал плечами святой отец.

— Форелькой-то не забыли вас угостить?

Теперь под скатертью Машка пнула его тапкой. Андрей сделал вид, что не заметил.

— Щуренка дали, — нехотя ответил Власий. — И второго для Валентины Ерофеевны.

Когда вдруг священник поднялся от стола с видом, что собрался уходить, Машкина свекровь искренне завозмущалась:

— Куда это вы, батюшка, Христа радѝ! Вон и бутылку еще не допили!

— Уж и так засиделся. Спасибо, Елизавета Ивановна.

— Да сидите вы, Господи! — громко вмешалась теперь сама Машка. — Андрюха, сами знаете, как выпивши, не понимает, что несет! Еще с Анькой своей разругался!

Андрей счел лучшим промолчать. Власий был уже у дверей:

— Спасибо, Мария милая, но еще Хомутовых я обещал навестить. Катерина Ивановна жаловалась, что совсем старик плох. Боится, что до весны не дотянет. Не дай Бог.

Через Андрея старшая сестра полезла из-за стола, чтобы проводить Власия. Перед тем как выйти следом за священником в сени, она обернулась и метнула в сторону брата негодующий взгляд.

* * *

Хлев Парамоновых тускло освещает заляпанная лампочка над дверью. На дощатой стене — паутинный узор белой плесени. Не резко и почти приятно пахнет навозом. Хоть на улице стужа, с похмелья Андрея бросает в потливый жар. Рубашка под расстегнутой дубленкой прилипла к телу. Сестра, спрятавшись в стойле, доит свою то ли Тучку, то ль Ночку, мурлычет что-то под нос и старательно делает вид, что не слыхала ни лая на дворе, ни шагов брата.

Он постоял еще немного и наконец не выдержал:

— Маш, двадцатку, може, займешь до субботы?

— Не займу, Андрюш. Хошь, обижайся, — отвечает сестра, не оборачиваясь и не выпуская коровьего вымени из рук.

— Хоть червонец?

— Ни червонца, ни рубля лишнего нет!

— А за что так?

— Завтра Дашке за репетитора по математике платить, а послезавтра — по английскому.

— За репетиторà Для университета, что лѝ Ты же считала в том году, что не потянете.

— А в этом пересчитала. Если поступит, дай Бог, то год-другой на рыбе да яйцах с молоком пересидим. Там постарше будет — и сама подработает. Вон Танька, подруга ее, на велосипеде пиццу по вечерам после лекций развозит.

— На кого поступать будет?

— На экономиста.

— Дело хорошее.

Сестра ставит ведро в проход и прячет руки в карманы дворовой куртки. Сквозь решетку яслей к молоку тянет голову теленок. Дождавшись, пока детеныш напьется, она несет ведро к порогу. Брат спешит на помощь, но поскальзывается на коровьей лепешке и чуть не выбивает ведро из ее рук. По соломе с навозом растекается белая лужа.

— У «Магнита» когда позавчера стоял, — снова заговорил Андрей. — Сашка подошел, Галькин муж. Седой весь, я бы и не узнал его, да сам признался. Про Юрку ему рассказал. А он говорит, еще лет десять назад так же в Большой Гоголёвке мужик пропал. За бодягой пошел ночью. А на утро сосед рассказал, что мимо деревни белая «Газель» проезжала.

— Святовит ихний сам объяснял: ночью машин меньше на дороге, а склады у оптовиков работают круглосуточно. Да може, это и не из Ящеров машина была. Мало как будто белых «Газелей»?

— Он номер видел. Из Ящеров.

Мария подступила вплотную и стала застегивать пуговицы на его искусственной дубленке:

— Что нараспашку весь? Не лето, чай, на дворе.

Он решил сделать еще одну попытку:

— Выручи, Маш. В субботу верну.

— Не выручу, Андрюш. Хошь, в курятнике яиц набери.

— Яйца есть еще, спасибо. Мне бы денег, двадцатку только.

— Слыхала, деньги на работе дают.

Андрей ухмыльнулся:

— Подскажешь, може, куда идти?

— У Аньки своей в городе спроси!

— Бензин из деревни до города еще посчитать надо.

— Не дороже выйдет, чем самогоном у Ерофеевны каждый день заправляться.

Он круто развернулся, на выходе из хлева чуть не врезался лбом в низкий проем и пошагал к калитке. Из конуры проводить родственника выбежал Малек, но от занесенного в злобе ботинка поджал хвост и бросился прочь. Андрей поглядел вслед обиженному псу и в ту же секунду ощутил горький стыд.

II. Февраль

— Батюшка Власий! Батюшка Власий! Батюшка Власий!

Святой отец не оглянулся и даже, как показалось Матвею, ускорил шаг. То ли не слышал, что его зовут, то ли сделал вид. Може, обидевши на чтò Когда священник юркнул в калитку церковного дворика, Матвей, не сбавляя шага, повернул голову к своему отцу:

— А за что батюшка Власий с нами не здоровается?

— За то, что на рыбалку идучи, священника встретить — плохая примета. Вот он и не хочет нам клева портить, — объяснил тот.

На ходу Матвей опустил зимнюю удочку, которую нес в руке, и вывел длинную каракулю на сугробе вдоль забора бабушки Лариной, что начинался за церковным двором. Ларину похоронили в прошлом году, окна и дверь в избе были заколочены досками. За домом Лариной стояла совсем развалившаяся ничейная изба. Забор давно растаскали на доски. Кроме дряхлого дома, на дворе были сарай, хлев со сложившейся внутрь крышей и баня. Летом с Никитосом они решили организовать в бане штаб, но только разложили припасы и оружие, как всё вокруг заскрипело, и они оба услышали жуткий шепот. Матвей слов не разобрал, но Никитос услыхал, как по имени звал его кто-то замогильный. Еле ноги унесли оттуда.

Под честное слово не растрепать маме с папой Матвей рассказал обо всём Дашке. Дашка сдержала слово и отругала его сама, а про шепот сказала, что это ветер дул через трубу. Но Никитос клялся бабушкой, что это был голос, а не ветер, и на ужасный двор они больше не ходили.

Нынче ветер был легкий, южный. То, что нужно для плотвы с береброй. А если повезет, то и леща можно взять, как прошлым июнем, когда они с отцом сразу двоих вытащили. Отец, правда, всем говорил про шестерых: не врал, а преувеличивал по рыбацкому обычаю, чтоб не обидеть Речного Деда.

Они обошли погребенную под сугробом лодку, которая лежала здесь пузом кверху столько лет, сколько Матвей себя помнил, и спустились к Великой мимо старенького причала. На другом берегу курились домики еще более малодворной, чем их Малые Уды, деревушки под названием Волженец.

Еще издали Матвей с досадой разглядел знакомую фигуру в зимнем камуфляже неподалеку от безымянного островка на излучине реки:

— Опять дядя Борис! Скажи ему, пап!

— Как я ему скажý Это у староверов участок под лов выкуплен, а здесь место общее. Уди, кто хочешь.

Как раз в эту минуту ветер