Адмирал Империи – 48 - Дмитрий Николаевич Коровников

— И что же это означает? — в голосе Птолемея явственно чувствовалось нетерпение, хотя лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.

— От 9-й «резервной» дивизии осталось примерно пять или шесть кораблей, а значит, соотношение потерь в сражении между дивизиями было почти один к пяти в пользу подразделений командующего Дессе, — терпеливо пояснил бригадный адмирал. — Один к пяти, вы представляете, какой это удар по вашему престижу⁈ Боюсь, что в соседних с нашим секторах пространства, когда местное колониальное население узнает подобные цифры, будут считать вчерашнюю битву нами проигранной. И уж тем более она не будет считаться великой победой, о которой талдычит вам Савелий Николаевич…

В зале воцарилась тишина. Офицеры, стоявшие полукругом, переглядывались, не смея произнести ни слова. Несчастный вице-адмирал Портников же побледнел еще больше, словно увидел собственную смерть.

— Пожалуй, вы правы, адмирал Суровцев, — согласился озадаченный Птолемей, почесав подбородок. — Однако меня мало интересует колониальное население. Какие только слухи не распространяют обо мне, и ведь ничего, я продолжаю править столицей и большинством звездных систем Российской Империи…

— Посмотрите на это с точки зрения противостояния «желто-черных» и «бело-синих» дивизий, господин главнокомандующий, — не отпускал эту тему настойчивый бригадный адмирал, демонстрируя, что он не только отважен, но еще и умен. — В данный момент это соперничество между регулярными военными соединениями Империи очень важно…

Суровцев говорил с такой убежденностью, что невольно привлекал внимание всех присутствующих. В его словах чувствовалась искренняя вера в то, о чем он говорит.

— Когда остальные узнают о победе северян над «желто-черными» дивизиями со счетом пять к одному, авторитет последних в глазах остальных упадет невероятно сильно. Да и в наших собственных дивизиях подобное соотношение потерь вызовет крайне упаднические настроения. В это время всюду будут говорить, что корабли и экипажи Северного космического флота подтвердили свое громкое имя самых непобедимых и стойких, командиры которых на голову выше офицеров из ваших дивизий. Вы мудрый правитель и уже опытный военачальник и не можете не понимать важность морального аспекта этого противостояния. Несмотря на то, что командующий Дессе покинул нашу столичную звездную систему, ничего для себя не получив, он в глазах большинства все равно будет считаться победителем, а значит, именно в его так называемый Северный космофлот будут продолжать идти все новые и новые корабли и эскадры добровольцев…

Помимо громкого металлического звука шагов офицеров по мраморному полу, в тронном зале слышался лишь звук размеренного дыхания присутствующих. Все взгляды были устремлены на первого министра, который, казалось, глубоко задумался над словами Суровцева.

— Как ни прискорбно мне соглашаться с вами, но, похоже, вы абсолютно правы, господин бригадный адмирал, — склонил голову первый министр, который сначала было хотел осадить смелого юношу, сказавшего ему в глаза всю правду, но потом передумал и еще больше зауважал этого дерзкого и явно не лишенного ума офицера.

Весь свой гнев Птолемей сейчас перенаправил в сторону несчастного вице-адмирала Портникова, стоящего рядом с Суровцевым и другими старшими командирами в ожидании распоряжений первого министра.

— Господин главнокомандующий, не слушайте его, умоляю, — воскликнул вице-адмирал, чуть ли не сложив руки на груди, — Суровцев говорит полную чушь, выгораживая собственные просчеты в той битве и перекладывая вину на меня!

— К сожалению, именно благодаря тебе сегодня я не могу считаться победителем, — гневно воскликнул первый министр, тем более когда увидел, что большинство стоящих сейчас у трона военных горячо поддержали речь Валериана Суровцева, а над жалкими оправданиями и ложью вице-адмирала стали попросту смеяться. — Я честный человек и признаю, что не всегда мои указы в качестве главнокомандующего бывают мудрыми. Поэтому перед собравшимися офицерами моего космофлота хочу признать и исправить одну из таких ошибок. Ошибкой было назначение на столь высокую должность коменданта столичной звездной системы вас — вице-адмирал Портников…

Офицеры удовлетворенно закивали, многие из них явно хотели это услышать.

— И поэтому я как верховный главнокомандующий своим указом лишаю тебя, Савелий Николаевич, звания вице-адмирала и должности командующего дивизией, которой к тому же у тебя и не осталось, — первый министр был непреклонен в своем решении.

Голос Птолемея раскатился по залу подобно грому, и в воздухе словно сгустилось напряжение. Все присутствующие замерли, ожидая ответа Портникова.

Когда Савелий Николаевич понял, что это не шутка, он вместо того чтобы отдать честь и принять наказание сначала взмолился о прощении, а потом вдруг стал агрессивно высказывать свое недовольство и открыто оскорблять первого министра перед остальными присутствующими. Портников пошел в разнос. Видимо на фоне недавно пережитых событий повредился рассудком.

— Как можешь ты, проигравший практически все сражения в ведущейся Гражданской войне, говорить мне, боевому офицеру, что я — твоя ошибка⁈ — кричал разгоряченный Портников, совершенно потерявший над собой контроль и осознавший, что ему в этой ситуации терять нечего, поэтому решивший сказать всю правду в лицо Птолемею, при этом наплевав на субординацию. — Тебя не уважает никто из стоящих здесь офицеров Российской Империи. Ты гражданский человек и чиновник, который возомнил себя великим космофлотоводцем, и уж сколько ты положил дивизий в сражениях — я вообще молчу! Хочешь сделать меня крайним, мол это я виноват в том, что у Новой Москвы-3 находилась всего одна дивизия, хотя все прекрасно понимали, куда пойдет Поль Дессе после победы в «Ладоге»… Да, кстати, о том знаменитом сражении у Санкт-Петербурга-3. Не подскажете, уважаемы первый министр — благодаря кому «желто-черные» дивизии проиграли ту битву? Может, тоже скажешь, что я во всем этом виноват⁈

Лицо слетевшего с катушек вице-адмирала исказилось от ярости, и казалось, что он готов броситься прямо на Птолемея, невзирая на охрану. Некоторые офицеры отступили на шаг, другие напротив, подались вперед, словно ожидая увидеть, чем закончится эта невероятная сцена.

Птолемей на время потерял дар речи от подобной дерзости, которая еще и, кроме того, во многом была правдой. Первый министр не на шутку испугался этих самых обвинений, высказанных ему в лицо так открыто. А что, если так же, как и Портников, думают остальные его военачальники? Птолемей пробежал испуганным бегающим взглядом по окружающим, и ему показалось, что многие из присутствующих офицеров благосклонно отнеслись к последним словам только что отстраненного вице-адмирала.

Птолемей Янг боялся открытого мятежа военных больше всего на свете. Он никогда в этом бы не признался, но действительно, если посмотреть правде в глаза, первый министр лично столько положил этих самых «желто-черных» кораблей в боях, что многие офицеры его флота, очень может быть, желали для себя другого более профессионального командующего. А значит, с каждым очередным поражением жизнь и судьба Птолемея Грауса будет становиться все менее значимой в