Барон фон дер Зайцев 3 - Андрей Готлибович Шопперт

— Одну повозку продуктов? Каких? — Иоганн не верил, что дядечка любимый притащил тринадцать кутилье, чтобы добыть полтонны ржи.

— Десять марок, чтобы покупать еду в дороге и повозку копчёной рыбы. Она не испортится за дорогу.

Сволочь! А таким сиротой прикинулся. А оказывается, прознал родич, чтоб им всем пусто было, про рыбку копчёную и захотел урвать бесплатно. Ну и десять марок, это так мелочь, до кучи.

— Отто, позови фрайфрау. И выдай под роспись деньги, — Иоганн попросил доброго боженьку, чтобы Александр фон Лаутенберг оказался среди тех, про которых через три месяца кто-то там скажет из поляков: «Ужели здесь лежит весь орден»?

Блин, а ведь на завтра планировали очередной вояж в Ригу с двумя возами рыбки копчёной. Соли прикупить надо, всю истратили. Жаль Рижский залив практически пресный там всего четыре промилле, соль добывать не получится самим. Потому её приходится закупать. Так, что себестоимость далеко не нуль целых, нуль десятых. А тут целый воз отдать нужно.

— Быстрее уж отправился бы, — прошептал Иоганн, опуская пистоль, как раз мачеха на двор вышла.

А ведь есть поговорка про яму…

Глава 3

Событие седьмое

Стих был в детской книжке у Ивана Фёдоровича про царя зверей льва и его советника козла. Весь, естественно, не вспомнить, но одна строчка запомнилась:

«Козел, ты яму мне копал»?

«Копал».

«Ну вот и сам в неё попал».

Уже когда интернет появился, хотел Иван Фёдорович Зайцев найти тот стих в интернете, чтобы внуку прочитать, и не смог обнаружить. Возможно, ту детскую книгу не оцифровали.

Нашел другой стишок, прикольный, даже наизусть выучил.

«Яму копал? Копал. В яму упал? Упал. В яме сидишь? Сижу. Лестницу ждешь? Жду. Яма сыра? Сыра. Как голова? Цела. Значит живой? Живой. Ну, я пошел домой…».

А если без выпендрёжу, по-простому, то молитва Господу, чтобы дядю любимого во время Грюнвальдской битвы проткнули чем-нибудь острым, до бога дошла. Подумал, он пошкрябал бороду седую, дедоморозовскую и решил, что инициатива имеет инициатора.

— Иванушко, на тебя сию миссию возлагаю. Отправляйся и ты в Пруссию.

А выглядело это так.

Уехал на следующий день Александр фон Лаутенберг в свои Пиньки с целым возом рыбы и десятью марками, а ещё с напутствием от любимой старшей сестрёнки — беречь себя. Один и последний, дескать, родич ты у меня на всём белом свете остался.

Ещё его преподобный отец Мартин перекрестил на дорогу, ещё Матильда мазей несколько баночек дала, для обработки ран.

Не всё так благостно для Александра закончилось. Иоганн выдавил из него расписку, что шестьдесят марок Александр фон Лаутенберг берёт под залог дорфа Пиньки. И если помрёт или не отдаст долг в течении пяти лет, то дорф переходит во владения Иоганна фон дер Зайцева. Все старые расписки при этом барону — братцу вернули. Заверил расписку преподобный отче, потому и удалось ему перекрестить Александра перед дальней дорогой.

Прошло уже два дня после отбытия Александра, пока не Македонского, третий к вечеру близится, жизнь в баронстве устаканилась. Школьники учатся, новики тренируются, Мария слёзы льёт, Герда руки потирает, Иоганн учит латынь и греческий, Самсон учится ходить без помощи костылей и даже без помощи трости. Падает, стонет по ночам, но мужик упорный, не уступит Маресьеву, а раз тот научился, по словам пацана, ходить, то и он научится. Фон Бок продолжает на деревянных мечах рубиться со Старым зайцем и Иоганном. Все при деле. А, пацаны ещё варят мыло и коптят рыбу. Вот, теперь точно все при деле.

Так прошло два дня и третий близится к вечеру, даже ворота уже закрыли, заперев тем самым неподъёмным брусом, и тут на барбакане Старый заяц стал вопить, а чуть позже рог пронзительно завыл за стенами. Это было что-то новое, так обитателям замка ещё «Спокойной ночи» не желали. Враги трубить не будут, пришлось открывать ворота. И брус, естественно, застрял, а дождь весенний весь день грязь разводил.

Не сильно понятно было, как относиться к новости, что выдал им старший из троицы въехавших в ворота… воинов? Так нет, герольдов? Посланцев, должно быть. И послал их Его Высокопреосвященство архиепископ Риги и тёзка Иоганн V Валленроде. Нужно барончику с двумя опекунами и Старым зайцем, как можно быстрее, прибыть перед его светлые очи. На самом деле, глаза у архиепископа были карие, хоть сам вполне себе белокурой бестией являлся. Длинные чуть курчавящиеся патлы соломенного цвета ниспадали на плечи хозяина Риги и её окрестностей.

На вопрос, а чего их Преосвященство желает, посланцы плечиками пожимали. Послали их не рассказывать про планы архиепископа, а вызвать в Ригу Иоганна с опекунами. Какое из двух немецких слов шнель и Рига тебе не понятны?

В Ригу почти нечего было везти. Мыла мало совсем наварили, всю рыбу, приготовленную на продажу, подарили фон Лаутенбергу. Янтаря нет, балясины не берут. Есть немного выточенных из дерева мисок и кружек, но из-за этих копеек целый обоз организовывать не стоит. Картины две есть. Обе — это Мадонны Рафаэля. Иоганн доделал с помощью брата Сильвестра вторую «Мадонну с канделябрами» на продажу и сам уже, без помощи братьев всяких, решился на «Мадонну Конестабиле». Эту выбрал по двум причинам. Первая и главная, он на календаре на даче её множество раз видел и в Эрмитаже стоял разглядывал, удивляясь рассказу экскурсовода. Женщина сказала, что первоначально картина нарисована на дереве, а здесь в Эрмитаже её перенесли на холст. Как это вообще возможно? Как можно, не повредив, снять краску, которой пять с лишним веков, и перенести это на холст. Не может существовать такой технологии, тем более, краска пропитать должна верхний слой дерева, срастись с ним. Писали же на мягкой пористой древесине. Потому, Иван Фёдорович на календаре даже с лупой осмотрел картину соображая, как это можно сделать. Словом, рассмотрел не раз и очень тщательно, запомнил каждую складочку на синей мантии (Мафорий — четырёхугольный плащ), что укрывает Деву Марию. И синий цвет — это вторая причина. Все свои краски истратили, все краски, что брат Сильвестр забрал из монастыря, тоже, а вот синяя осталась. Она не нужна была в тех картинах, что они рисовали, там жёлто-красные тона. Зелёную краску у брата Сильвестра тоже истратили, изготовив, смешивая с красной, коричневую. А синяя осталась. Не правильно это.