Переезд - Тим Волков

— И почему же?

— Потому что у большевиков, кроме единства, имеются еще и привлекательные для очень многих идеи. Понятные всем! — Иван Палыч уселся на диване и продолжал. — И эти идеи, милая, подкрепляются действиями! У так называемых «белых» же ни единства, ни сколько бы внятных идей нет! Ну, борьба, а после победы — созыв Учредительного собрания. Неконкретно как-то, неуверенно! В отличие от большевиков… Хотя, да — многие их действия торопливы и утопичны!

— Это какие же?

— Оголтелая антирелигиозная пропаганда, национализация средних предприятий и земли… Это ведь многих отталкивает! Так нельзя. Ладно, будем думать…

— Так что насчет анонимки-то? — напомнила Анна Львовна. — Считаешь — соседи?

— Не совсем так… — Иван Палыч посмотрел в окно, на сверкающие в ночном небе звезды. — Откуда соседи могу так хорошо знать, что происходит в наркомате просвещения? Или у меня, в Госпитальной хирургической клинике? А то что ты — бывшая эсерка? А, впрочем, как многие… И, тем не менее! Боюсь, здесь не только жилплощадь…

— Ох, милый. Что-то я тоже боюсь.

Супруги уснули, обнявшись, а проснулись от грохота! Кто-то от души барабанил в дверь…

— Сколько времени-то? — проснувшись, доктор глянул на часы. — Господи, полшестого. И какой же черт…

Кто-то из соседей уже открыл входную дверь… В коридоре послышались грубые голоса, шаги… стук!

— Кто? — накинув халат, нервно спросил Иван Палыч.

— Гражданин Петров, Иван Павлович? — грозно вопросил возникший на пороге красноармеец.

Доктор кивнул:

— Да, я.

— Вас приказано немедленно доставить в ЧеКа! Вот мандат. Собирайтесь!

Глава 3

Заложив руки за спину, Иван Палыч спустился по лестнице, как арестант. Впереди и позади него шли красноармейцы с маузерами в лаковых деревянных кобурах. У подъезда ждал черный «Руссо-Балт» с заведенным мотором, за рулем сидел угрюмого вида шофер — пожилой дядька в темно-серой кепке.

Садясь в машину, доктор обернулся, помахав рукой выглянувшей в окно жене. Он ни капли не сомневался — Анна Львовна немедленно начнет что-то предпринимать, и, если надо, дойдет и до Владимира Ильича! Лишь бы саму не арестовали… Ну, пока вот не тронули, и это вселяло надежду.

В наручники арестанта не заковали и вообще, конвоиры вели себя корректно. Просто попросили не задавать никаких вопросов и уселись по бокам от доктора на заднем сиденье. Один из них хлопнул шофера по плечу и отрывисто бросил:

— Едем!

Кто они были такие? По виду, вроде бы, красноармейцы: легкие шинели без погон, красные звездочки на фуражках. Знаменитую «буденовку» еще не ввели, как и красивую, с «разгонами», форму. И все же — кто? Чекисты? Милиция? Военная контрразведка? Или… из Управделами? Кто их послал, кто отдал приказ? Дзержинский, Рыков, Троцкий? Или… Миша Бурдаков? Этот тоже мог, интриган чертов! С Дзержинским, вроде как ровно все прошло, вчера только мило беседовали… Рыков? Но, никаких уголовных преступлений доктор не совершал и не намеревался. Троцкий? Может быть, и ему поступил донос? Обвинение в шпионаже… Ну да — немецкие медицинские журналы! Иван Палыч вспомнил, что отдавал их в перевод одной из секретарш в Совнаркоме. А вдруг эта секретарша — немецкая шпионка? Хотя, с Германией сейчас мир… Мир-то — мир, но немцы втихаря помогают атаману Краснову. Да, на всех углах об этом не кричат, но особо и не скрывают.

Троцкий… Презрительный прищур, желчный взгляд… неприятный тип. Создатель Красной армии, теоретик перманентной мировой революции, грубо говоря — левацкий левак, от которого можно ждать чего угодно!

Что ж, посмотрим…

Урча двигателем, автомобиль покатил по булыжной мостовой, кромсая фарами предутреннюю тьму. Впрочем, небо над крышами домов уже начинало светлеть, наступал новый день, и кое-где уже шелестели метлами дворники.

Иван Палыч еще не так хорошо знал Москву, чтоб определить, куда его везут. Ну, улицы и улицы, бульвары…

Ага, вот пошло что-то знакомое. Вычурные дома в стиле модерн, он же — ар-нуво, широкая улица… страховые фирмы…

Да это ж Лубянка! Большая Лубянка, где вчера только был. Вот показалась и площадь…

Неужели, Дзержинский? Что-то вчера понял не так… Или — новый донос?

Автомобиль остановился прямо напротив здания ВЧК.

— Выходим! — выбравшись первым, приказал красноармеец. Впрочем, теперь ясно — чекист.

Знакомая гулкая лестница, приглушенные звуки выстрелов где-то в подвале… третий этаж…

Один из чекистов осторожно постучал в дверь… заглянул:

— Товарищ Председатель ВэЧеКа, гражданин Петров Иван Павлович по вашему приказу доставлен!

— Почему — доставлен? — послышался недовольный голос Дзержинского. — Я же просто привезти просил! Ладно, пусть заходит…

Обернувшись, чекист молча кивнул на дверь.

— Здравствуйте… тов-варищи…

Доставленный несколько опешил, увидев в кабинете Дзержинского еще и своего непосредственного начальника, товарища Семашко, фактически — наркомздрава. Оба — и хозяин кабинета, и Семашко — выглядели озабоченными и усталыми.

— Иван Павлович, просич бардзо, чай себе сам наливай… Вон, на подоконнике чайник… — «Железный» Феликс махнул рукой. — Прошу извинить. Понимаю — рано, но время не терпит. Вот и товарищ Семашко…

— И от меня прими извинения, Иван Палыч, — Николай Александрович махнул рукой. — Просто сегодня еду в Петроград, а здесь дело важное. Хотелось бы разобраться. Спасибо Феликс Эдмундович — предупредил.

— Да что случилось-то? — захлопал глазами доктор.

— Случилось, Иван Палыч, случилось! — Семашко горестно вздохнул. — Помнишь, пару недель назад мы отправляли в Зареченск три вагона медикаментов?

— Да помню, конечно, — Иван Палыч уже начал догадываться, что произошло. — Перевязочные материалы, обезболивающее, салицилка… Вагон, что ли, поперли?

— Если бы… — покачал головой Николай Александрович. — По бумагам — все чисто. Но! В местную милицию и в ЧеКа поступил сигнал от одного бдительного товарища, счетовода из госпиталя. Стали разбираться — накладные все подписаны, печати стоят… А медикаментов — кот наплакал! Разворовали, сволочи… Ну, дальше Феликс Эдмундович расскажет…

Начальник ВЧК говорил недолго, но и того, что он рассказал, Ивану Палычу хватило, чтобы всерьез озаботиться судьбами близких ему людей… а заодно — и своей собственной.

Получив секретный доклад от Гробовского, Феликс Эдмундович поручил разобраться в этом деле своему заместителю Якову Петерсу, который направил в Зареченск своего человека, наделенного самыми широкими полномочиями, вплоть до применения высшей меры пролетарской защиты. Звали его Отто Янович Озолс. Несмотря на молодость — тридцать пять лет — Отто Янович сникал себе репутацию честного и бескомпромиссного борца. Прихватив с собой дюжину латышских стрелков, товарищ Озолс немедленно отправился в Зареченск, где тот час развил самую бурную деятельность, арестовав главврача, начмеда и всю госпитальную бухгалтерию. Под удар попали все без исключения медицинские учреждения Зареченска и уезда, в том числе — и бывшая земская больница в селе Зарное. Заведующая ею, гражданка Аглая Гробовская