Инженер 3 - Алим Онербекович Тыналин

Я покачал головой:

— Водяное колесо устаревшая конструкция. Зависит от воды. Летом речка мелеет, колесо еле крутится. Зимой замерзает, совсем встает. Весной половодье прорывает плотину, как прорвало несколько лет назад, я слышал.

— А что тогда? — спросил Баранов.

Я помолчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил четко, обдуманно:

— Предлагаю построить паровую мельницу. Современную, производительную. С паровой машиной вместо водяного колеса.

Баранов поднял брови:

— Паровую? Это как?

— Объясню. — Я достал из кармана карандаш, взял со стола чистую салфетку, начал чертить. — Вот здание мельницы. Каменное, прочное. Два этажа. Внизу котельная, там паровой котел, топка. Наверху машинное отделение, там паровая машина, жернова, механизмы.

Баранов, Анна Павловна и управляющий придвинулись ближе, смотрели на рисунок.

— Паровая машина приводит в движение главный вал. От вала идут ремни к жерновам. Жернова крутятся, мелют зерно. Мука высыпается в мешки.

Я нарисовал схему передачи движения: вал, шкивы, ремни, жернова.

— Преимущества паровой машины, — продолжал я, загибая пальцы. — Первое: работает круглый год, не зависит от воды. Второе: мощность постоянная, можно регулировать. Третье: производительность выше водяного колеса вдвое, а то и втрое.

Баранов слушал внимательно, кивал.

— Четвертое преимущество, — продолжал я, — можно установить несколько пар жерновов. Например, четыре пары вместо двух. Производительность увеличится вдвое. Вместо тридцати мешков в день будете молоть шестьдесят.

Управляющий присвистнул:

— Шестьдесят мешков! Это же…

— Триста шестьдесят пудов в день, — подсчитал я. — Десять тысяч восемьсот пудов в месяц. При десяти процентах с помола получите тысячу восемьдесят пудов муки в месяц. По три рубля за пуд — три тысячи двести сорок рублей дохода.

Баранов откинулся на спинку стула, задумался. Губы шевелились, считал.

— Три тысячи в месяц… Тридцать шесть тысяч в год…

— Почти сорок тысяч, если работать без перерыва, — уточнил я.

Анна Павловна тихо сказала:

— Александр Дмитриевич, а расходы? Уголь для топки, ремонт машины, зарплата рабочим?

Я кивнул одобрительно:

— Правильный вопрос. Расходы будут. Уголь около пятисот рублей в год. Жалованье машинисту, истопнику, мельникам, грузчикам еще тысяча двести. Ремонт, масло, запчасти еще триста. Итого около двух тысяч рублей расходов в год.

— Выходит, чистая прибыль тридцать четыре тысячи, — подсчитал Баранов.

— Примерно так. Если загрузка полная.

Баранов молчал, глядя на салфетку с чертежом. Потом спросил:

— А строительство? Сколько денег, сколько времени?

Я обдумывал этот вопрос все утро, пока обмерял старую мельницу. Прикидывал стоимость материалов, работ, оборудования.

— Три с половиной тысячи рублей, — ответил я. — Может, четыре. Из них: здание с фундаментом тысяча рублей. Паровая машина с котлом полторы тысячи. Жернова, механизмы, монтаж — тысяча. Непредвиденные расходы — пятьсот.

— Четыре тысячи, — повторил Баранов медленно.

— Окупится за два месяца работы, — добавил я. — Дальше чистая прибыль.

Баранов посмотрел на управляющего:

— Егор Матвеевич, ты что скажешь?

Управляющий почесал затылок:

— Дело рискованное, Иван Петрович. Паровая машина штука новая, непривычная. Вдруг сломается? Вдруг работать не станет?

— Работать станет, — уверенно сказал я. — Я рассчитаю, спроектирую, построю. Буду лично следить за монтажом. Проверю каждую деталь.

Анна Павловна вмешалась:

— Иван Петрович, позвольте высказаться. Я не инженер, но логика подсказывает. Старую мельницу все равно нельзя использовать. Строить придется новую. Водяную или паровую, выбор за вами. Но паровая производительнее, надежнее, окупится быстрее.

Баранов посмотрел на нее с уважением:

— Дельно говорите, Анна Павловна.

Он налил себе еще водки, выпил залпом, не закусывая. Задумался, барабаня пальцами по столу.

Я молчал, ждал. Торопить нельзя. Баранов человек осторожный, решение принимает взвешенно.

Наконец он заговорил:

— Александр Дмитриевич, скажу честно. Дело заманчивое. Очень заманчивое. Сорок тысяч дохода в год это огромные деньги. Но и риски есть. Четыре тысячи вложить для меня не разорение, но и не пустяк.

Он помолчал, потом продолжил:

— Вот что предлагаю. Вы сделайте подробный проект. Чертежи, смету, расчеты. Покажете мне. Я посоветуюсь с толковыми людьми, инженерами, купцами. Если все сойдется, если убедят меня, делаем. Договорились?

Я кивнул:

— Договорились, Иван Петрович.

— Когда проект будет готов?

Я прикинул в уме. Чертежи здания день. Расчет паровой машины еще день. Смета, спецификации, тоже день-два.

— Через три дня.

— Хорошо. — Баранов протянул руку через стол. — По рукам?

Я пожал его руку:

— По рукам.

Анна Павловна улыбнулась, довольная. Баранов откинулся на спинку стула, вздохнул с облегчением:

— Ну вот и славно! Теперь можно доесть спокойно. Егор Матвеевич, вели подавать десерт!

Управляющий встал, вышел. Вернулся через минуту с горничной. Та принесла поднос с вареньем: вишневым, клубничным, малиновым. Еще медовый пирог, сметану в глиняном горшочке, чай в самоваре.

Мы ели десерт, пили чай. Разговор перешел на другие темы. Баранов рассказывал о хозяйстве, о планах на сенокос, о ценах на хлеб в этом году.

Анна Павловна слушала, изредка задавала вопросы. Я ел медовый пирог, запивая крепким чаем.

После обеда Баранов предложил отдохнуть:

— Александр Дмитриевич, располагайтесь в своей комнате. Полежите, вздремните. Дорога утомительная, осмотр долгий. Вечером прогуляемся по саду, поужинаем. А завтра с утра обратно в Тулу поедем.

Я поклонился:

— Благодарю, Иван Петрович.

Прошел в свою комнату, лег на кровать, не раздеваясь. Лежал, смотрел в потолок. За окном щебетали птицы, шелестели листья в саду. Тихо, спокойно.

В дверь постучали. Я встал, открыл.

На пороге стояла Анна Павловна.

Глава 3

Проект

Анна переоделась, вместо запыленного дорожного платья надела легкое летнее, светло-голубое. Волосы распущены, падают на плечи волнами. Лицо слегка раскрасневшееся, глаза блестят.

— Александр Дмитриевич, — тихо сказала она, — не помешала?

— Что вы, Анна Павловна. Проходите.

Она вошла, я закрыл дверь. Анна Павловна остановилась у окна, смотрела в сад. Молчала. Я стоял у двери, не подходя ближе.

— Хотела сказать… — начала она, потом замолчала. Повернулась ко мне. — Нет, неправда. Не хотела ничего говорить. Просто… не могла оставаться в своей комнате. Думала о вас.

Мое сердце забилось сильнее.

— Анна Павловна…

Она подошла ближе, остановилась в шаге от меня:

— Александр Дмитриевич, я вдова. Мне тридцать лет. Я знаю, чего хочу. И чего не хочу. Не хочу притворяться, что чувствую только уважение к вашему уму.

Голос у нее дрожал.

Я молчал, не находя слов. Все правила приличия, все условности вылетели из головы.

— Скажите мне остановиться, — прошептала она. — Скажите, что у вас есть невеста в Петербурге. Что я веду себя недостойно. Скажите, и я уйду.

Я должен был остановить ее. Должен вспомнить о Елизавете, о приличиях, о том, что мы в доме Баранова.

Но не смог.

— Не уходите, — услышал я свой голос.

Анна Павловна шагнула вперед, положила руки мне на грудь. Смотрела снизу вверх, она ниже меня на полголовы.

— Я не умею играть,