Иктанэр и Моизэта - Жан де ля Ир

— За Неизвестного, господа!

То был восторг! Пили, шумели, еще пили! Рукоплескали, кричали, провозглашали шутовские тосты, хохотали!.. Затем, когда бутылки с «асти» опустели, все принялись есть. Разговоры мало по малу сконцентрировались по отдельным столам и завтрак окончился без новых происшествий.

В три часа пополудни Сэнт-Клер и Сизэра вышли из ресторана, довольные своим обильным завтраком. По живописным узким улицам, которые местами были перекрыты арками и спускались лестницами, они добрались до набережной.

Был один из тех великолепных зимних южных дней, когда солнце греет как весною, небо чисто, в воздухе тепло и море спокойно. По набережной гуляли с папиросами или сигарами в зубах счастливые и довольные и погодой, и добрым обедом офицеры.

Дойдя до пристани, Сизэра со своим приятелем в недоумении остановился.

— Что же мы предпримем? — спросил мичман.

— Что касается меня, я хочу вернуться на борт и написать письма. А то здесь все кафе переполнены, и мне не дадут покоя.

— Я тоже должен писать, — сказал Сэнт-Клер. — А затем я залягу и просплю не повернувшись пятнадцать часов кряду.

— Ты не будешь вечером обедать?

— Нет! Желудок у меня меблирован как следует, но я еще не наверстал сна, которого мне не хватило на маневрах. Ты меня знаешь! Мне необходимо правильно спать восемь часов из двадцати четырех. И я здорово отстал!

Сизэра рассмеялся.

— Проклятый соня, убирайся! — ответил он шутливо своему приятелю. — А это действительно, я всегда замечал тебя не в духе после бессонной ночи. Тогда отлично; садимся! Я буду писать, а ты выспишься! А если мы вечером проголодаемся, то повар «Циклона» достаточно хорош, чтобы сделать какую-нибудь яичницу и не пережарить котлету… Оэ… э!..

Жестами и криком Сизэра подозвал бывшего недалеко от берега лодочника, и через десять минут командир и мичман были уже у сходной «Циклона» и вернулись к себе. Матрос принес им бумаги, перья и чернил на маленький столик.

Лейтенант уселся за письмо. Его приятель — тоже. Но после первого же письма Сэнт-Клер бросил перо, встал, подал руку своему другу, и простился:

— До завтра! Я иду в мою каюту.

— Не будешь обедать?

— Нет! И не буди меня завтра утром!

— Даже если какая-нибудь катастрофа поразит мир? — пошутил Сизэра.

— Даже если взлетит вся эскадра, — ответил Сэнт-Клер. — Я завтра не дежурный.

— Нет! Твой командир тебе дает отпуск! — деланно серьезно сказал Сизэра.

— Итак, я впадаю в каталепсию. Уже четыре часа! До завтра, до полдня, это составит восемнадцать часов сна! У меня будет трюм полон. Ладно! До завтра, старина!

— До завтра!

Сэнт-Клер вышел из общей каюты, и оставшийся один Сизэра принялся за свои письма.

Было почти одиннадцать часов утра, когда проснулся Сэнт-Клер. Он посмотрел на часы и остался доволен. По своей привычке, он сейчас же соскочил со своей постели, как только открыл глаза. Не жалея воды, он освежился и разогнал последние туманы сна, и живо, с веселым духом, чувствуя себя отдохнувшим, довольным, принялся одеваться, обдумывая, как поедет в Канн к матери и сестре.

Мичман застегивал ворот рубашки, когда в дверь сухо постучали.

— Войдите, — крикнул он.

Дверь отворилась, и в ней показался матрос, с рукой у берета, по регламенту.

— Лейтенант, командир вас просит!

— Сейчас?

— Да, лейтенант! Командир вас ожидает в рубке.

— Хорошо! Сейчас приду туда!

Матрос исчез. В две минуты времени Сэнт-Клер натянул на себя мундир, надел фуражку с двумя золотыми галунами и явился в стальную рубку на носу миноносца. Но едва он появился, как Сизэра вышел.

— Здравствуйте, командир! — проговорил Сэнт-Клер, прикладывая руку к козырьку. — Вы меня звали?

На мостике и при исполнении служебных обязанностей оба приятеля никогда не говорили друг другу ты.

— Здравствуйте, лейтенант, и извольте пройти за мной в каюту.

Это было сказано так сухо, что офицер удивился.

— Стой! — подумал он. — Что это случилось с Люи сегодня утром? Он что-то очень озабочен. Да, кажется, — продолжал он, бросив вокруг себя любознательный взгляд, пока шел за Сизэра, — кажется, что мы спешно готовимся уходить…

Группа матросов, возившаяся, открывая обычно закупоренное жерло метательной трубы, расступилась, чтобы пропустить обоих офицеров.

— Ого! — пробормотал про себя мичман. — На берег, значит, не сходят? Неужели возобновились маневры? Черт побери! Вот уж это не забавно! Хорошо я сделал, что выспался на свободе.

Тем временем оба офицера вошли в каюту. Командир старательно запер за собою дверь и затем, подавая руку Сэнт-Клеру, со своей дружелюбной улыбкой проговорил:

— Здравствуй, Жан! Ты хорошо выспался?

— Да, но…

— Тем лучше для тебя! Так как если меня не обманывает предчувствие, у нас не много будет впереди таких спокойных дней и ночей…

Тон этих слов был такой серьезный, что Сэнт-Клер вздрогнул, и голосом, в котором уже не слышалось прежней жизнерадостности, спросил:

— Твои предчувствия? Что же случилось?

— Ничего определенного! — ответил командир, бросаясь на диван и приглашая жестом Сэнт-Клера. — Но мне это показалось странным после моего сна, который я видел в эту ночь.

— О, сон? — улыбаясь, перебил мичман.

— Не смейся! — воскликнул лейтенант. — Я конечно тебе не буду рассказывать мой бред, несомненно, навеянный бессознательным воспоминанием о пессимистических словах капитана Лекербалека. Но сейчас перед тем, как тебя позвать, я только что разобрал данные эскадре с адмиральского броненосца сигналы.

— И что же это были за сигналы?

— Совершенно неожиданные! Он приказал готовиться к выходу, держать машины под паром, и зарядить метательные трубы торпедами.

— Ого! — подскочив, воскликнул Сэнт-Клер. — Но может быть это готовятся только контр-маневры!

— Возможно! Тем не менее слушай! Все суда берут свой полный комплект угля, так что весь военный запас его в Вильфранше, заготовленный лишь какой-нибудь месяц, уже израсходован сполна.

— И у нас трюм уже полон? — с любопытством спросил Сэнт-Клер.

— Да! Так как приказ об этом дан был в шесть часов утра.

— Ах, черт возьми! — выругался пораженный мичман. — Но ведь это очень серьезно! Надо было меня разбудить!

— Гм!.. Ты так хорошо спал! — проговорил со своей доброй улыбкой Сизэра; — да мне тебя было и не нужно… Наконец…

— Как, это еще не все?