Человеческая оболочка - Алексей Котаев

Александр отказался передавать запрошенные производственные мощности. Восток был городом дерева. Бумага, доски, мебель, утварь. Все из дерева. Медицина, конвейеры по производству техники. Город был огромным и сильным. И не добившись согласия, протекторат начал действовать. Открытые боевые действия вряд ли бы сохранили город и его знания. Под раздачу попали мы, люди, что защищали город, ведь избавься протекторат от нас — город остался бы беззащитен. Убили много моих товарищи, тихо, во сне. Вырезали всех за одну ночь. Остались лишь пару человек. Семен тут же прогнал своих детей из города, опасаясь за их безопасность. Оставшиеся в живых члены карательного отряда держались до последнего, чего не скажешь про градоначальника. Он потерял двух сыновей в первую же ночь резни. Он обезумел от горя, превратился в слабоумного старика. Отдал город без боя. Нас преследовали, меня, и еще пару человек. Семен, дал команду бежать из города, ведь ничего, кроме смерти, нас там не ждало.

— И ты убежал?

— Да. И бегу до сих пор. Мария уже проболталась, что у меня была семья. Так вот, ее убили. Я был на дежурстве в первую ночь их нападения, а потом прятался по баракам, скрываясь, как можно дольше. Я не сбежал сразу. Я превратился в некого городского духа. Призрака карательного отряда. Время от времени я выслеживал приезжих и убивал их, вообще без разбора. Были они военными или мирными делегациями — мне было плевать. В основном во сне. Все шишки падали на Александра, ведь, понятное дело, что под подозрением будут его подчиненные, но мне было по барабану. Старик проиграл, а я еще нет. Протекторату, видимо, это надоело, и они перестали присылать мирных людей. Теперь начали приезжать машины, типа той, что ты пригнал. Они патрулировали город, даже ездили по улицам.

Кульминацией стало то, что я напал на такую машину. Если без подробностей, то закинул взрывчатку в салон, а потом перерезал всех оглушенных в ней людей. Тут-то меня и поймал Семен. Он разбил мне морду так сильно, что я не мог нормально видеть. Меня отчитали как маленького заигравшегося мальчика. Но во мне была лишь злоба, я не сильно его слушал, он отчетливо дал мне понять, что сохранит мне жизнь, если я свалю из города. Дал мне снегоход, и кинул сверху аккумуляторный блок, что стоит у нас дома. Знаешь, как он смог пробудить мой обезумевший разум?

— Как?

— Он сказал, что теперь я должен охранять дочернее поселение. Повал.

Я, почему-то, увидел в этом смысл. Сейчас я невероятно ему благодарен, Семену. Он, наверное, один из немногих, кто сохранял рассудок в те тяжелые времена. Даже когда город начали растаскивать по частям, воруя производственные мощности. Повал перестал добывать лес не потому, что он кончился. Потому, что он больше не нужен. Повал не стационарен, он перемещается из места в место, организуя свою работу автономно.

Я ехал сюда пять дней, везя тяжелые новости для местных. И за эти пять дней я осознал, какие ужасные вещи я творил, оставив в стороне даже свою семью. Я не похоронил ни жену, ни сыновей. Я как безумец побежал мстить. Вся эта история ужасна и омерзительна. Я никогда не думал, что расскажу ее тебе.

— А в какой момент в ней появился я?

— Спустя месяц, после того как я прибыл в эти края. Я производил разведку подконтрольной территории. Через перевал пересек гряду Пан Оптикума. Был уже день, когда я осматривал трупы. Я не смотрел через глаза древних. Ты сам подал голос. Меня как током прошибло. Я держал тебя, замерзающего, на своих руках и видел свое искупление. Я хотел вырастить тебя не убийцей, каким был сам, а защитником. Чтобы ты всегда был подспорьем для людей. И пусть защищать уже никого и не надо было, мы переключились на простую мелкую помощь, я и мелкий ты. Быть может, поэтому, я решил тебя отпустить. Я хотел, чтобы ты помогал людям, но боялся показывать тебя им, прекрасно понимая, что ты будешь чьей-то целью, как когда-то был и я, и те люди, на которых я «охотился»! — Юрий замолчал, прогнав через свои легкие массу воздуха. — Ну? Что думаешь?

— Думаю, что это самый длинный рассказ, что я от тебя слышал, — Айзек ткнул на Марию, что стояла неподвижно с кружкой отвара все это время. — Подозреваю, что и она тоже.

— Стоп! Так ты не плотник? — спросила Мария.

— Понятия не имею, с чего ты это взяла. То, что на досуге я делал мебель, не делает меня плотником.

Все трое уселись за столом, обсуждая приключения Айзека, он рассказал про все, что видел. Про людей, с которыми познакомился. Даже про то, что побывал внутри шпиля. Это удивило и насторожило, что Марию, что Юрия, которые, как и многие другие даже не представляли, что внутри что-то есть. Но Айзек так и не смог ответить ни на один вопрос. Он сам мало что понимал. И хоть эти странные, пугающие строения его манили, он прекрасно понимал, что задача у него сейчас другая.

Сон лечил парня очень быстро, с каждой ночью ему становилось все лучше и лучше, и на третий день Мария сняла швы с его лба и спины. Айзек уже не чувствовал саднящие раны, лишь рука изредка ныла. С нее швы и бинты снимать было пока что рано, поэтому решено было дождаться ее полного заживления. На третий день Айзеку перестали давать антибиотики, он шел на поправку быстро и уверенно. Мария очень сильно этому удивлялась, пытаясь приплести сюда его происхождение. Айзек отмахивался и ждал. В голове он прокручивал все варианты появления головорезов, хоть местные и уверили его, что приложат все усилия, чтобы спрятать парня в городе.

Айзек не мог себя успокоить. Люди хоть и готовы были покрывать его, но он знал, что они в любом случае подвергнуться угрозе. Оккер не перед чем не остановиться, обыщут каждый дом, и уж лучше, если они никого не найдут. «Чем раньше уйду, тем быстрее заметет следы.» — думал парень. С каждым проведенным тут днем становилось все труднее держать себя в руках. Каждый день он ходил из стороны в сторону, глядя в окно, прислушиваясь к звукам снаружи.

В середине дня, когда солнце поднялось на самую верхушку неба, Айзек не выдержал. Он принялся одеваться, пусть с одной рукой у него выходило плохо. Нательное белье, штаны,