Оракул с Уолл-стрит 5 - Алим Онербекович Тыналин

— Тщательный анализ данных плюс понимание психологии толпы, — ответил я дипломатично. — Большинство инвесторов принимают решения эмоционально. Кто умеет просчитывать эти эмоции, получает преимущество.

— И все же… — Рузвельт наклонился вперед. — Ваша рекомендация клиентам переводить активы в наличность была сделана за месяц до краха. Словно вы точно знали дату катастрофы.

Я понял, что нужно дать более убедительное объяснение.

— Губернатор, летом этого года я изучал статистику маржинальной торговли, сопоставил ее с историческими данными по предыдущим кризисам. Корреляция оказалась очень высокой. Плюс несколько независимых источников сообщали о нервозности крупных европейских инвесторов.

— Европейские источники?

— Банкиры из Лондона и Цюриха, с которыми я работаю по международным переводам. Они первыми чувствуют изменения настроений.

Рузвельт кивнул, принимая объяснение.

— Понятно. А какие у вас прогнозы на ближайшие месяцы?

— Кризис будет углубляться еще минимум полтора года, — ответил я осторожно. — Безработица достигнет двадцати-двадцати пяти процентов. Промышленное производство сократится наполовину. Только решительные правительственные меры смогут переломить ситуацию.

— То есть программа, которую мы обсуждали, не роскошь, а необходимость?

— Именно. Причем чем раньше она будет запущена, тем эффективнее окажется.

Губернатор встал и подошел к письменному столу.

— В таком случае нет времени на промедление. Хочу, чтобы первый проект программы восстановления был готов к январю. Это даст время для обсуждения и корректировок перед началом избирательной кампании.

Он достал из ящика календарь на 1930 год, перелистнул несколько страниц.

— Следующая встреча экономического совета — пятнадцатое ноября. Сможете приехать?

— Конечно.

— Превосходно. До встречи изучите материалы, которые я вам дал, подготовьте план банковских каникул и подумайте над механизмами финансирования программы восстановления.

Рузвельт протянул мне руку.

— Уильям, сегодняшняя беседа убедила меня, что мы мыслим в одном направлении. Впереди трудные времена, но у нас есть шанс не только пережить кризис, но и создать более справедливую экономическую систему.

— Полностью с вами согласен, губернатор. Америка заслуживает лучшего будущего.

Мы пожали друг другу руки, скрепляя союз, который через несколько лет поможет вывести страну из самого тяжелого экономического кризиса в ее истории.

Когда я покидал поместье в сгущающихся сумерках, то понимал, что сегодняшняя встреча стала поворотным моментом. Больше я не просто наблюдатель истории, использующий знания из будущего для личного обогащения. Теперь я участник команды, которая будет формировать новую Америку.

Глава 23

Подсчет прибыли

Серое ноябрьское утро Нью-Йорка встретило меня монотонным стуком дождя по крыше особняка. После Черного вторника прошло всего пару недель, а мир уже казался совершенно другим.

За окнами моего кабинета виднелись пустые тротуары. Люди боялись выходить на улицы, где каждый газетный мальчишка кричал о новых банкротствах и самоубийствах.

Фаулер постучал в дверь и вошел с утренним кофе, в другой руке он держал телеграмму.

— Сэр, вам срочное сообщение. Адресат незнакомый. Некий мистер Кат.

Это от Кляйна. Сначала я быстро проглядел шифрованное послание. Встреча в офисе «American Prosperity Investment Trust» в одиннадцать утра.

Да, это по плану. Все готово для окончательного подсчета.

Я принял чашку дымящегося кофе, крепкая смесь из зерен Ямайки, которую Фаулер готовил с педантичной точностью швейцарского часовщика.

— Скажи О’Мэлли, что выезжаем через полчаса. И пусть Мартинс проверит автомобиль особенно тщательно. У нас могут появиться недоброжелатели.

Дворецкий кивнул и беззвучно удалился. Я отпил кофе, наслаждаясь горьковатым вкусом, и еще раз пробежал глазами по предварительным расчетам, лежащим на письменном столе из орехового дерева. Цифры удивили даже меня, человека, который готовился к этому месяцами.

В половине одиннадцатого наш Packard Twin Six мягко катился по мокрым улицам в сторону Парк-авеню. За тонированными стеклами я наблюдал картины послекризисного Нью-Йорка: закрытые магазины с табличками «Распродажа всего», очереди у банков, где люди пытались снять последние сбережения, полицейские патрули, следящие за порядком у разорившихся брокерских контор.

— Господи, босс, — пробормотал О’Мэлли, глядя на толпу у здания Chase National Bank, — похоже на военное время. Только вместо бомб сейчас биржевые сводки.

— Хуже, Патрик. Во время войны люди знают, кто враг. Здесь каждый сам за себя.

Здание, где располагался офис «American Prosperity Investment Trust», встретило нас привычной атмосферой деловой солидности. Швейцар в золотых галунах принял мои шляпу и трость, словно ничего не изменилось в мире. Но его руки слегка дрожали, даже здесь, в этой крепости капитала, чувствовалось общее напряжение.

Лифт с зеркальными стенами и красным бархатным диваном доставил нас на девятый этаж. Коридор, устланный персидскими коврами, вел к двустворчатым дверям из полированного дуба с латунной табличкой.

Кляйн встретил меня в приемной, его обычно встревоженное лицо светилось необычным для него энтузиазмом. Круглые очки в тонкой металлической оправе блестели в свете хрустальной люстры.

— Мистер Стерлинг, — он потер ладони с видимым волнением, — цифры превзошли самые оптимистичные прогнозы. Это… это просто феноменально.

Мы прошли в конференц-зал, где меня ждала весьма представительная компания. За длинным столом из полированного красного дерева расположились финансовые мозги преступного синдиката.

Мейер Лански сидел во главе стола, изучая документы через очки в золотой оправе. Его костюм от лучшего портного на Пятой авеню был безупречен даже в этот хаотичный день.

Рядом с ним находился Винсент «Счетовод» Риччи, худощавый мужчина с зализанными назад темными волосами, чьи пальцы непрерывно перебирали четки из черного янтаря, странная привычка для человека, считающего миллионы.

Напротив них расположился Джакомо Вентури, финансовый советник Лучиано. Этот седовласый сицилиец с аккуратными усиками выглядел как университетский профессор, что в известном смысле и было правдой, ведь до эмиграции в Америку он преподавал математику в Палермо.

— Господа, — произнес я, занимая место напротив Лански, — надеюсь, вы готовы услышать цифры прибылей, которые нам удалось получить…

Кляйн торжественно раскрыл главную бухгалтерскую книгу в черном кожаном переплете с золотым тиснением. Страницы, исписанные его мелким почерком, содержали результаты операции, которая превратила нас в одну из богатейших финансовых структур Америки.

— Итак, — начал он, водя пальцем по столбцам цифр, — общий начальный капитал синдиката, задействованный в операции, составлял одиннадцать миллионов долларов. Средний коэффициент левериджа — один к восьми.

Риччи наклонился вперед, его обычно усталые глаза загорелись профессиональным интересом:

— Значит, общий объем коротких позиций достигал восьмидесяти восьми миллионов?

— Точно, — кивнул Кляйн. — Позиции распределялись следующим образом: тридцать процентов в акциях радиокомпаний, двадцать пять процентов в инвестиционных трастах, двадцать процентов в автомобильных компаниях, пятнадцать процентов в коммунальных предприятиях,