Оракул с Уолл-стрит 5 - Алим Онербекович Тыналин

Кляйн быстро делал пометки в блокноте:

— Понял. Я подготовлю документацию для приобретений.

— И еще один момент, — добавил Массерия, снова садясь в кресло. — Мистер Стерлинг, ваша доля в синдикате увеличивается до пятнадцати процентов от общих активов. Исключительное достижение заслуживает исключительного вознаграждения.

Я почувствовал, как участился пульс. Пятнадцать процентов от двадцати пяти миллионов — это почти четыре миллиона долларов личного капитала плюс растущие доходы от управления.

— Благодарю за доверие, дон Джузеппе.

— Доверие нужно оправдывать, — жестко ответил он. — Но пока у меня нет оснований сомневаться в вашей компетентности.

Лучиано встал с края стола:

— А теперь практические вопросы. Когда начинаем скупку предприятий?

— Немедленно, — ответил я. — Каждый день промедления означает, что кто-то другой может опередить нас. Плюс цены на некоторые активы уже начинают стабилизироваться.

Мэдден погасил сигару в хрустальной пепельнице:

— У меня есть контакты среди банкиров, которые занимаются принудительными продажами. Могу организовать предварительные переговоры уже на этой неделе.

— Отлично, — кивнул Лански. — Я подготовлю схемы финансирования через наши подставные компании. Никто не должен связать покупки с синдикатом.

Встреча продолжалась еще час. Мы обсуждали технические детали операций, распределяли ответственность, назначали сроки. К концу разговора у каждого был четкий план действий на ближайший месяц.

Когда все начали расходиться, Массерия задержал меня жестом.

— Мистер Стерлинг, еще один вопрос. Личный.

Остальные покинули конференц-зал, оставив нас наедине. Старый босс подошел к окну и долго смотрел на улицу, где редкие прохожие спешили под зонтами.

— Вы изменили правила игры, — произнес он наконец. — До вас мы зарабатывали миллионы. Теперь десятки миллионов. Это большая ответственность.

— Понимаю, дон Джузеппе.

— Надеюсь. Потому что в нашем мире ошибки не прощают. Особенно дорогостоящие ошибки.

Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидел холодную решимость человека, прошедшего путь от бедного сицилийского крестьянина до властителя подпольной империи.

— Но если вы и дальше будете демонстрировать такие результаты, то получите защиту и поддержку, о которых можете только мечтать.

— Я не подведу ваших ожиданий.

— Увидим, — он взял трость и направился к выходу. — Увидим, мистер Стерлинг. Жизнь лучший экзамен на компетентность.

Когда дверь закрылась за Массерией, я остался один в конференц-зале. За окнами продолжал моросить дождь, размывая очертания города, погруженного в кризис. Но здесь, в этом зале, только что был заложен фундамент империи, которая переживет депрессию и выйдет из нее еще сильнее.

Долго размышлять не удалось. Не успел звук шагов Массерии запихнуть в коридоре, как я услышал, что кто-то осторожно прикрыл дверь.

Обернувшись, я увидел Мэддена, который вернулся в конференц-зал. Ирландец подошел к окну и некоторое время молча наблюдал за дождливой улицей, постукивая пальцами по подоконнику из полированного мрамора.

— Оуни, я думал, ты ушел с остальными, — сказал я, собирая документы в кожаную папку.

Мэдден повернулся ко мне, и я заметил необычное для него выражение тревоги на лице. Его светло-голубые глаза, обычно искрящиеся довольством или расчетливостью, теперь выражали серьезную озабоченность.

— Стерлинг, нам нужно поговорить. Наедине, — он указал на кресла у небольшого столика в углу зала. — То, что я скажу, не предназначено для чужих ушей.

Мы пересели подальше от основного стола. Мэдден достал серебряный портсигар и предложил мне сигару, привычный ритуал, предшествующий серьезному разговору.

— Отличные результаты у нас сегодня, — начал он, раскуривая сигару. — Двадцать пять миллионов — это цифра, которая войдет в историю. Но у каждого большого успеха есть оборотная сторона.

— Какая именно? — я принял предложенную сигару, хотя редко курил.

— Зависть, — коротко ответил Мэдден. — И не только зависть. Страх перед переменами, которые ты принес в наш мир.

Он сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым в сторону потолка.

— Марранцано не забыл унижение в Атлантик-Сити. А твой сегодняшний триумф только подливает масла в огонь. Дон Сальваторе видит в тебе символ всего, что ему ненавистно — модернизации, отхода от традиций, сотрудничества с неитальянцами.

Я отложил сигару в хрустальную пепельницу. Аппетит к табаку внезапно пропал.

— Ты говоришь о конкретной угрозе или об общих настроениях?

— О конкретной угрозе, — голос Мэддена стал тише. — Мои источники в семье Марранцано сообщают о тайных встречах. Старые сицилийцы собираются на войну.

Я встал и прошелся по конференц-залу, обдумывая услышанное. За окнами Нью-Йорк выглядел серым и подавленным под ноябрьским дождем.

— И что же что планирует дон Сальваторе?

— Судя по информации, которой я располагаю, он хочет начать с устранения символов нового порядка, — Мэдден погасил сигару и пристально посмотрел на меня. — И ты, мой друг, самый яркий из этих символов.

Холодок пробежал у меня между лопаток. Попытка убийства в Атлантик-Сити была предупреждением. Теперь речь шла о настоящей охоте.

— Какие у него ресурсы для войны? — спросил я, возвращаясь к столику.

— Около ста пятидесяти человек в Нью-Йорке, — Мэдден достал из внутреннего кармана пиджака сложенную бумагу. — Плюс связи с семьями в Филадельфии, Бостоне, некоторых других городах. В сумме он может рассчитывать на поддержку трех-четырех сотен бойцов.

— А у нас?

— У синдиката? Больше тысячи, если считать всех. Но проблема в том, что война начнется внезапно. Марранцано ударит первым, пока мы не успели мобилизоваться.

Мэдден развернул бумагу, это оказалась схема расположения сил Марранцано в городе.

— Его люди контролируют часть Бронкса, несколько кварталов в Бруклине, имеют опорные пункты на Манхэттене. Плюс у него есть связи в полиции, несколько капитанов и дюжина детективов на зарплате.

Я изучил схему. Позиции Марранцано выглядели достаточно сильными для нанесения первого удара, особенно если он действительно планировал внезапное нападение.

— Оуни, а что думает Массерия? Он же понимает, что война неизбежна?

— Джо Босс надеется, что старые связи и уважение к традициям удержат Марранцано от открытого конфликта, — Мэдден усмехнулся без особой радости. — Но я думаю, он недооценивает глубину противоречий. Для Марранцано это не просто борьба за территории или доходы. Это борьба за душу организации.

Мэдден сложил схему и убрал обратно в карман.

— К тому же, экономический кризис создал идеальные условия для войны. Полиция занята беспорядками и банковскими крахами. Федеральные агенты переброшены на расследование финансовых махинаций. Пресса поглощена биржевыми новостями. Никто не обратит внимания