Черные ночи - Геновева Димова

одна из самых могущественных ведьм в городе. Но происходящее на ее кухне казалось нелепым, и нелепо выглядел Асен, лежа на диване, куда не помещались его ноги, и таращась в потолок. А уж запах трав и специй, который пронизывал все вокруг, был и вовсе каким-то неправильным.

Косара сравнила тело Асена со схемой в книге, пытаясь вести себя профессионально, а не позволять глазам задерживаться на полоске живота меж его поясом и низом рубашки. На схеме был сложный узор из семи пар рук, приложенных к разным частям волколака.

По-прежнему строго деловая, она выбрала для своих рук самое невинное расположение, отмеченное в книге цифрой «1». Положить руки где-то рядом с частями «7» или «9» она бы предпочла, лишь убедившись в восторженном согласии другой стороны. И уж точно не тогда, когда та сторона спала. И в идеале — без призрака бывшей жены в этой же комнате.

— Сейчас я коснусь твоих запястий, — сказала ему Косара.

Он невнятно забормотал. Его глаза наконец начали закрываться.

Косара подождала несколько секунд, убедилась, что он уснул, и кивком призвала свои тени присоединиться к ритуалу. Тени нетерпеливо окружили Асена. Их руки парили над его лодыжками, предплечьями, животом, бедрами. Косара всегда сильно нервничала, когда нужно было позволить теням приблизиться к тому, кто ей дорог, — но, казалось, в этот раз они старательно следовали всем ее указаниям. Возможно, им тоже было любопытно, сработает ли ритуал.

Косара произносила магические слова не спеша, стараясь не ошибиться. Это была не та магия, к которой она привыкла. Ритуал выглядел древнее — и сильнее. Перед ее мысленным взором промелькнула картинка: группа ведьм в белых одеждах, проводящих ритуал под полной луной, во времена, когда заклинания еще не записывались, а передавались из уст в уста.

Закончив говорить, она тихо ахнула. Теперь она чувствовала, как инфекция ползет по венам Асена, словно тысячи крошечных муравьев.

Косара знала: то были не муравьи. Человеческий разум ассоциировал ощущения от магии со знакомыми ему образами, даже когда суть колдовства лежала за пределами понимания. В любом случае не имело значения, были ли муравьи настоящими или нет: ей все равно приходилось давить их одного за другим.

Она принялась выдергивать их и раздавливать собственными пальцами. Тени убили в двенадцать раз больше. Косара не представляла, насколько сложным оказался бы ритуал с семью ведьмами — или даже с девятью, а сама чувствовала, как слабела с каждой секундой.

Казалось, прошло много времени, однако часы в коридоре молчали. Или, может, они пробили, но Косара не слышала? Ее уши словно забила вата.

Она рискнула взглянуть на Асена — его грудь быстро поднималась и опускалась. Рубашка съехала набок, обнажив вырезанное на коже клеймо. Знак Карайванова расплывался перед глазами из-за слез, и K°сара позволила им скатиться по щекам. Она почти закончила. Муравьи все еще ползали по его телу, но их стало намного меньше. Оставшиеся в отчаянии сновали, пытаясь спастись от рук охотниц. Ей почти все удалось, но нужно продержаться еще немного. Зрение Косары то фокусировалось, то вновь расплывалось. Сердце понеслось вскачь, заставляя кровь приливать к ушам. Каждый вдох причинял боль.

Когда она снова закрыла глаза, то увидела, как муравьи щекочут ее руки и исчезают глубоко в ее собственных венах.

— Продолжай, — сказала она себе сквозь стиснутые зубы. — Продолжай!

Асен рассчитывал на нее. Это был его единственный шанс…

Она не могла продолжать.

Последнее, что она увидела, прежде чем ее голова упала Асену на грудь, были муравьи, выползающие из нее обратно в его тело.

* * *

Косара хотела закричать — и не могла. Она не была ни собой, ни Светлой, хоть и обнаружила себя все в той же клетке на вершине самой высокой башни Змея.

Пара рук проплыла перед ее взором, сплетая заклинание. Пальцы были короткими, как у Косары до того, как их заменили тени, но более пухлыми, с черными волосками на них. Косара не узнавала рук, но узнала голос ведьмы.

— Не могу, — взмолилась та, и Косара поняла, что уже слышала этот глубокий, бархатистый тембр.

Цвета Вулкова была юной девушкой, когда Косара еще была малышкой; весь город знал, что Цвета однажды станет певицей, ведь у нее такой красивый голос.

«Какая потеря, — сетовали люди, когда Змей забрал Цвету. — Большая потеря…» Как будто все остальные женщины, которых он убил, не имели значения, потому что не обладали талантом Цветы.

— Ты сможешь, — сказал Змей из-за спины. Цвета не повернулась к нему лицом. — Ты должна.

Цвета подняла глаза, и ее глазами Косара увидела небосвод. Он рушился. Огромные куски неба падали вниз, сверкая звездами. Выше зияла абсолютная чернота.

«Ничего», — ответила Вила на вопрос Косары, что находится за пределами царства чудовищ. Теперь Косара видела это «ничего». Абсолютную, всепоглощающую пустоту.

— Ты должна это остановить! — вскричал Змей.

Цвета старалась изо всех сил, но ее золотого света не хватало, чтобы склеить куски воедино. Лучи, протянувшиеся от ее пальцев, таяли во тьме.

Руки Змея сомкнулись вокруг запястий Цветы. Он стоял позади нее, его тело прижималось к ее телу. Косара почувствовала ее облегчение — инстинктивное. Волна тепла разливалась по ней: Змей здесь, он поможет.

Его магия переплелась с ее. Следующий выстрел света обернулся молнией, такой ослепительно-яркой. Свет подхватил куски неба на своем пути, склеил их вместе. Цвета пронзительно рассмеялась, и Змей вместе с ней.

Вскоре небо озарилось магией Цветы и Змея. Эти двое так хорошо подходили друг другу… Ее магия питала его, а его — ее.

Или нет?

Цвету сотряс приступ паники. Что-то было не так. Она вдруг ощутила такую усталость, что едва не упала. На самом деле она чувствовала себя такой же, как небо, — треснувшей, сломанной, совершенно разбитой. Ее магия вытекала из нее.

И Змей жадно ее поглощал.

Цвета попыталась вырваться из его хватки. Его пальцы глубже впились в ее запястья, погружаясь в мягкую плоть. Свет покидал ее тело толчками, и та слабела. А Змей все продолжал и продолжал питаться.

Он не отпускал ее, пока Цвета не рухнула с громким болезненным стуком. Несколько раз она вздрогнула, бледный свет окружил ее, словно нимб, а затем померк. Ее веки закрывались сами собой, но она боролась, все глядя на нависшего над ней Змея.

— Чтоб ты сдох в страшных мучениях! — прокляла она его на последнем издыхании.

Вскинув брови, Змей смотрел на нее, пока та не перестала дышать. Затем он отряхнул рубашку, будто стряхивая с себя ее проклятие, и повернулся, чтобы уйти. Он казался таким спокойным.