Военкор - Михаил Дорин

Мы обходили воронки, петляли. Шли молча, лишь изредка поглядывая в небо. В гарнитуре что-то потрескивало. Я чуть прибавил громкость:

— … один трёхсотый на южной, ожоги второй степени.

— … зенитки почти все выведены. Расчёт молчит.

— … уничтожена прямым, механик не успел покинуть.

— … семь раненых на КП, запрашиваем эвакуацию.

Сопин стоял на входе в командный пункт с рацией в одной руке и картой в другой. Когда увидел меня, быстро сошёл вниз.

— Карелин! — он пожал мне руку крепко, по-солдатски. — Живой… Хорошо сработали! Их батарею выжгли подчистую. Расчёты разнесли, три «Рохева» подбиты.

Именно так в армии Израиля называли самоходные артиллерийские установки М109.

— Спасибо, — сказал я. — Но если бы не Аббас и его парни, то ничего бы не вышло. Они все сделали, как часы.

Сопин перевёл взгляд на Аббаса.

— Спасибо. Я запомню. Колонна с подкреплением подойдёт к утру, — добавил он. — Если её не сожгут опять. С юга работает их авиация…

Игорь Геннадьевич тотчас переключился, продолжив раздавать приказы. Нам же следовало позаботиться о Фаузи и отвести его в госпиталь. Сириец шёл медленно, поддерживаемый Мусой и Джамилем, с каждым шагом ему становилось всё тяжелее.

— Терпи, брат, чуть-чуть осталось, — тихо говорил Муса, придерживая его за плечо.

— Всё нормально… — прошептал Фаузи.

Мы отвели его в медпункт.

— Кладите на стол! — скомандовал медик.

Фаузи застонал, но в целом держался. Я сжал его ладонь.

— Ты справишься, терпи.

— С Аллахом, — выдохнул он и закрыл глаза.

У выхода из медпункта Аббас протянул мне руку.

— Спасибо, Карелин. Теперь ты наш брат. Если позовёшь — придём.

— У нас одна цель, Аббас — продержаться до подхода колонны, — ответил я.

— Иншаллах, — сказал он, глядя в пепельное небо.

Мы простились, Джамиль лишь сжал моё плечо крепко, по-мужски. Муса кивнул, ничего не говоря, переживал за Фаузи.

Я пошёл в штаб с мыслью, что мы сделали всё, что могли. А теперь остаётся только ждать и надеяться, что колонна техники прорвётся через ад израильской авиации.

Потянулось время долгого ожидания. Ночь обещала быть тревожной. В командном пункте царила напряжённая тишина. Сопин не спал и ходил взад-вперёд перед картой, освещённой тусклой лампой. Несколько человек дремали, прислонившись к стенам.

Один из сирийских солдат вошёл, держа в руках металлический поднос с чайником и стаканами. Он протянул один из стаканов Сопину.

Я наблюдал за этой сценой и отметил про себя, как все сохраняют самообладание. Даже в радиообмене не было панических докладов, всё спокойно и по делу.

Я достал фотоаппарат и запечатлел кадр, где сирийский боец передаёт чай советскому офицеру. Классный снимок получился.

После этого подошёл к Сопину.

— Слишком тихо, — сказал я, глядя на карту.

Сопин сделал паузу, отпил чай и продолжил:

— Знаю. Аэродром окружён с трёх сторон. Наблюдательные посты уже сообщили. Есть возможность уйти к высотам, но и там ещё идут бои. Получается, что мы полностью окружены.

Я понимал, что Израиль простреливает все дороги, ведущие к аэродрому. Ещё несколько налётов и пойдёт штурм. Если начнут штурмовать, долго мы не продержимся. Нас просто сомнут.

— Однако, мы сковываем достаточно большую группировку. Да и сирийцы развивают наступление на Голанах, — отметил Игорь Геннадьевич.

— В этом был замысел? Просто оттянуть на себя силы?

Сопин улыбнулся, понимая, насколько вопрос провокационный.

— И в этом тоже. Но не всё так плохо, — выдохнул мой собеседник. — Мы наблюдали несколько взрывов в районе Цфата. Возможно, наша авиация или артиллерия точечно отработали по тылам, вот и не шевелятся пока. Но данных у меня нет, связь отсутствует.

Я решил попытаться немного подремать, чтобы хоть как-то восстановить силы.

Под утро, грохнуло так, что сон как рукой сняло. Потом раздался ещё один грохот. Третий был уже ближе. Гром канонады слился в одну дрожащую вибрацию.

— Началось, — сказал Сопин, подойдя к карте.

Он не отрывал взгляда от сектора на юге и юго-западе.

На улице кто-то приглушённо крикнул, затем в проёме двери мелькнул связист.

— Разрывы в районе насыпи и восточной дороги. Работают тяжёлые — вероятно, 155-мм.

— Передай на пост 3, пусть отслеживают трассы. Если пойдут, доклад сразу, — отрезал Сопин.

Через две минуты по рации пробился голос с наблюдательного поста.

— Работа 155-го калибра. Шесть машин. Работают с трёх точек серийными залпами по южному периметру…

Я выглянул из укрытия, встал возле одной из чудом уцелевших САУ. Отсюда увидел вспышку. Следом раздался рёв, и через пару секунд земля под ногами вздрогнула. Где-то в глубине аэродрома снова что-то загорелось. Израиль явно хотел не оставить живого места после своих бомбардировок.

— Там ящики с запалами были, — шепнул один из сирийских бойцов, наблюдавший за происходящим рядом со мной.

Его лицо было в копоти, руки тряслись, но не от страха, просто навалилась усталость. Я вернулся в штаб.

— Песок — Посту 2. Противник перешёл в наступление. Вижу движение мотопехоты. Порядка двух рот. Идут цепью, прикрываются дымом. Юго-западное направление. Впереди Магах и пара M113.

— Вот и пошли живчики, — сказал Сопин и обернулся к связисту. — Подними резерв. Вторую группу подтянуть к западу. Пусть занимают резервную позицию. Заградительный огонь миномётами, задерживать продвижение.

В этот момент вбежал запыхавшийся сирийских солдат.

— Пробило крышу у медпункта. Двое ранены, один в тяжёлом. Помощь нужна, потеряем ребят!

Я развернулся и побежал к медпункту, несмотря на грохот за спиной. Крыша была пробита снарядом, часть балки упала. Дым в вперемешку с пылью стелился по полу.

Начал помогать вытаскивать раненых. Наткнулся на лежащего на полу Фаузи. Его куртка была залита кровью, лицо побледнело до синевы, но он дышал.

— Помоги! — крикнул я стоявшему рядом сирийцу с растерянным лицом. — Быстро! Могут ударить во второй раз!

Он скинул автомат и подбежал. Мы вдвоём подняли Фаузи, осторожно, стараясь не задеть рану.

В этот момент снаружи прогремел очередной разрыв, в окне сверкнула вспышка. Один из оконных проёмов осыпался грязью, удар волной бросил пыль в лицо.

— Выходим! — тотчас скомандовал я.

Мы рванули по открытому участку, петляя между воронками. Каждая секунда могла стать последней. Сзади вновь взревел реактивный снаряд, но удар пришёлся метрах в ста.

Добежав до очередного укрытия, мы втащили Фаузи внутрь. Там было тесно,