Будет день - И. А. Намор

– Вы… следите за ней? – Сталин чуть нахмурился. Он вспомнил прошлый доклад о просьбе в категорической форме немецкого «друга» не следить за его людьми и тем более не пытаться кого-то вербовать.

– Не совсем. Скорее присматриваем издали. Но это и нетрудно сейчас. Галатея на виду. Так что…

– А это… не помешает ее работе? Я имею в виду… нашу работу…

– Скорее это помешает нам плотно контролировать ситуацию. Крайне сложно иметь дело с известными людьми. Но, с другой стороны, сама Галатея, благодаря своему положению в обществе, имеет теперь возможность приблизиться ко многим крупным фигурам европейской политики.

«Это… серьезный козырь. И она… коммунистка…»

– Вы можете… гарантировать… что случайно или по злой воле не всплывет ее прошлое?

– В газетах уже были намеки на ее бывшие связи с товарищами из французской компартии, но Галатея не стала опровергать этот факт. Списала все на грехи молодости и свойственное французам бунтарство. В глазах публики она скорее выиграла от этого…

Сталин покачал головой и, уходя от чем-то неприятной для него темы, резко спросил:

– Значит… вы утверждаете… что этот источник – надежен… и поступающая информация – серьезна?

– Так точно, товарищ Сталин. Мы полагаем, что это крайне важный источник, и его следует поддерживать, усиливая уровень доверия сторон.

– Доверия… Вопрос доверия с этим… бароном… встает уже не в первый раз. Чем он еще… недоволен?

– Катехизис передал с последней эстафетой требование прекратить его открыто разрабатывать, иначе, как он сам пишет: «…столь грубые и дилетантские действия с вашей стороны неизбежно вызовут интерес ко мне со стороны гестапо».

«Понимаю… жалуешься на „соседей“, товарищ командир корпуса. Так? Хорошо!»

– Но если не вы его разрабатываете… тогда кто? – «удивился» вслух.

– Мы – нет. У меня есть мнение, что об этом можно спросить товарища Москвина[72]…

– Хорошо… Мы… поговорим с товарищем Москвиным… и с другими товарищами… поговорим тоже. Как учит нас история – доверие очень дорого стоит… и не следует начинать «дружбу»… с подозрений!

Сталин не стал продолжать, тем более фильм уже завершился.

– Спасибо, товарищи… нам есть о чем подумать, – сказал он, прощаясь с военными разведчиками.

«Вышинскому, Пятницкому[73] и Трилиссеру придется умерить… аппетиты. Это не их люди… пусть куда не надо не суются. Пусть занимаются… своим делом в первую очередь…»

– А… товарища Галатею… поблагодарите… хорошее кино…

Из приказа № … от … июня 1936 года

Лейтенанту Ж. Буссе присвоить воинское звание старший лейтенант…

Глава 8

Калейдоскоп

Сказать по правде, Ицковичу нравилась эпоха, в которой волею судьбы он очутился. Для человека, не стесненного в средствах, межвоенная Европа оказалась весьма уютным и приятным во всех отношениях местом. Впрочем, «имея деньги», и в каменном веке, наверное, можно совсем неплохо устроиться. Но если без шуток, то Олег вполне уже вжился в это время и в себя, любимого, каким он стал здесь и сейчас. Более того, если поначалу он и чувствовал некоторое раздражение, натягивая шелковые кальсоны или пристегивая носки к носкодержателям, то свыкся с этим на удивление быстро. И теперь уже получал настоящее эстетическое, а порой и эротическое удовольствие, освобождая Кайзерину или Вильду от всех этих женских «штучек», какие в «своем времени» если и знал, то только понаслышке. Было в этом нечто, было! И то, что он находил, не только не мешало, но напротив, добавляло остроты в обыденность «личной жизни». А бикини… Да, бог с ними, с этими кусочками ткани. В конце концов, если совсем без них, то – разницы и нет.

Но вместе с тем, учитывая особенности их с «коллегами» занятий, отсутствие интернета, мобильных телефонов и телевидения, мягко говоря, напрягало. Чтобы просто сообщить друзьям, где ты и чем занят, приходится из кожи вон лезть, изобретая способы и средства. Однако, что можно изобрести, если и изобретать не из чего?

Путешествие по Баварии было прервано самым неожиданным образом. Второго апреля в регенсбургском отеле «Deutscher Kaiser» Олега догнала телеграмма от «дядюшки Вернера», и, позвонив «куда следует», Баст фон Шаунбург узнал, что уже завтра – то есть почти сегодня – должен быть в Графенау, где в отеле «Kurcafe» его будет ждать один «старый знакомый». Старым знакомым оказался Людвиг Граф из мюнхенского управления СД, но самым удивительным оказалось другое. Вместо Европы «господина журналиста» Себастиана фон Шаунбурга посылали… в Судеты. И не просто в Судеты, «сотрудник» нескольких берлинских газет – вполне консервативных и совсем не партийных – отправлялся через границу нелегально в составе «партизанского отряда», во главе с неким Юргеном Крафтом – м-да… – но ведь и Баста в этом вояже звали Антоном Копфом. И потому, когда господин Копф взглянул в лицо господину Крафту, рассмеялись оба.

– Здравствуйте, Отто, – протянул руку Баст.

– Здравствуйте, Себастиан, – улыбнулся, растягивая шрам на левой щеке, Отто Скорцени.

– Это ваш отряд? – поинтересовался Баст, сделав ударение на слове «ваш».

– Да, мой. Нас перебросили сюда прямо из тренировочного лагеря. Полагаю, наши земляки этому искренне рады, а вот чехи, пожалуй, скоро загрустят…

Вероятно, Скорцени был прав, но и чехов недооценивать не стоило. На дорогах блокпосты, в населенных пунктах комендантский час, а в горах самая настоящая резня. Пленных ни чешская армия, ни жандармерия принципиально не брали, но и немцы, что ушли в горы, тоже ведь не скауты. Те еще головорезы: успели кровушки пустить и чешской, и еврейской в первые дни восстания. Тогда, в феврале, все казалось совсем не таким невозможным, как теперь, когда чехи рассеяли отряды фрайкора, выдавливая из населенных мест и уничтожая поодиночке в холодных, все еще покрытых снегом Судетах. А Баст фон Шаунбург продержался в горах целых десять дней, и одному богу, – а вернее, группенфюреру Гейдриху, – известно, за каким бесом его туда посылали. Ну не для того же, чтобы он написал две вшивые статейки о зверствах чешской солдатни, убивающей немецких детей и насилующей немецких девушек? Это Баст мог сделать, не вылезая из постели, но вряд ли Гейдрих настолько ценил его перо. А с другой стороны, и не на смерть посылал, иначе тот же Скорцени просто не оставил бы Шаунбургу шансов. Тогда для чего? Возможно, Рейнхард хотел, чтобы его человек понюхал пороха. Чистоплюи, играющие в шахматы европейской политики, ущербны по своей природе, сколько бы умны они ни были. Ну что ж, предположение отнюдь не лишено оснований. Десять дней командировки на войну дорогого стоили, и Басту на этой войне не только по кустам прятаться пришлось. Олег уже начал забывать, как это