Меченый. Том 5. Линия разлома - Андрей Николаевич Савинков

Тут, кстати, еще одна интересная тенденция наметилась. Чтобы там не говорили про недалекость и оторванность от финансовых реалий советского народа, мозги у людей имелись. И понять, что в долгую держать деньги под подушкой вообще нет смысла в данных условиях, их вполне хватило. Это привело к резкому росту одновременно вложений в сберкассы — где процентная ставка хотя бы перекрывала инфляцию — и потребления дорогих товаров.

Например, возьмем — цветные телевизоры опустим, и так понятно, что закупки населением пережили просто лавинообразный рост в последние полтора года — стиральные машины. В 1988 году всего было выпущено чуть меньше 8 миллионов стиралок всех видов. Это много по любым меркам, если не смотреть на ассортимент — большую его часть составляли всякие небольшие неавтоматические «малютки», куда нужно было воду набирать ведром и где такая полезная функция, как отжим, просто не предполагалась. Популярность такой техники объяснялась просто — она была дешевле и занимала меньше места в стесненных советских квартирах. Однако время шло, квартиры становились больше, да и с дензнаками население стало чаще встречаться, что в совокупности с агрессивной рекламой на ТВ создавало спрос уже на более серьезную технику. И вот в 1987 году в СССР было продано больше 200 тысяч стиральных машин-автоматов. 200 тысяч из 8 миллионов — это вроде бы не много, но учитывая цену аппарата в полторы средних зарплаты…

При этом нужно понимать, что 8 миллионов стиральных машин — это фактически предел насыщения внутреннего рынка. 286 миллионов населения — это примерно 100 миллионов домохозяйств. Одна стиралка спокойно работает 10–15 лет, а значит, именно для Союза больше производить просто не было смысла. Ну и да, 300 тысяч стиральных машин ушедших на экспорт в 1987 году тоже погоды особо не делают.

То же самое происходило и с холодильниками, и с микроволновками, и даже — у нас и такое появилось в продаже — посудомоечными машинами! Последняя, правда, пока была представлена только одной моделью в том самом «мини» форм-факторе, но…

Ну и еще один показатель, на который хотелось обратить внимание, — количество зарегистрированных субъектов индивидуальной трудовой деятельности. К концу 1985 года во всем Союзе их было всего примерно 230 тысяч человек, еще через год число удвоилось, на рубеже 1987–1988 годов мы вышли с показателем чуть меньше миллиона. Много это? Сложно сказать. Прямые налоговые отчисления в казну от самозанятых составили в 1987 порядка миллиарда рублей, при общем госбюджете, достигшем уровня в 500 миллиардов рублей, выглядит не очень значительно, но главное ведь не это, а то, что самозанятые закрывали широкий спектр народных запросов, который государственная машина вследствие инертности просто не успевала «ловить». И вот тут у нас прямо на совещании вспыхнул очередной скандал.

Ну ладно, скандал — сказано слишком громко, но все же.

— Отличные показатели! Нужно продолжать двигаться в том же направлении, усилить опору на частника на низовом уровне. Министерство финансов по моему заданию готовит предложения в этом направлении на 13 пятилетку.

— Да только через мой труп, — взвился из-за стола Долгих, представлявший оппонирующую Рыжкову группу советских экономистов. Ну, в общем-то, все логично, бытие определяет сознание, об этом еще Ленин писал, тут хрен поспоришь. С точки зрения Госплана любое расширение частного сектора было просто серпом по яйцам. С другой стороны, имелась пачка оптимистов-реформаторов, которых у нас представлял премьер-министр, и вот они со своей стороны видели все проблемы именно процесса администрирования этих самых планов.

— Товарищи! Давайте не будем ссориться. Вопрос о разрешении кооперативов очевидно рано или поздно рассматривать придется, но давайте не будем гнать лошадей. Пускай наши налоговые органы освоятся, заматереют, систематизируют деятельность… Потому что иначе мы вместо пользы получим хаос в экономике, придется все откатывать назад, только изжогу у населения это вызовет.

— Я не позволю! — Глава Госплана был возмущен до глубины души. — Или найдите мне на замену тем, кто уйдет в частный сектор, 2–3 лишних миллиона работников, или снимайте с должности ко всем чертям! Я за это нести ответственности не желаю. Подобные реформы приведут к тотальному неисполнению всех целевых показателей, пятилетний план можно будет сразу смывать в унитаз.

Такие вот конфликты между экономическими консерваторами и реформаторами вспыхивали у нас с завидной регулярностью. С одной стороны, введение самозанятых явно сняло остроту проблем со снабжением товарами и услугами, особенно в специфических узких областях, с другой… Я, честно говоря, просто боялся развивать эту тему дальше.

— Повторяю, — мысли насчет того, где достать лишних работников, у меня вообще-то имелись, но пока озвучить их было рано. — Вопрос разрешения кооперативов пока не актуален.

Фактически имелось ровно два способа узаконивания системы частных кооперативов в социалистической экономике, без разрушения двухконтурной системы обращения денег СССР. Первый — кооператив должен находиться полностью во внутреннем контуре. Такой себе производственный цех, делающий… Пусть будут деревянные прищепки: кооператив получает план от государства, покупает сырье за безналичные рубли, имеет четко установленную норму прибыли и сдает свои прищепки в госторговлю, никак не контактируя с конечным покупателем. Именно такие, кстати, кооперативы в основном были при Сталине, и именно из-за своей встроенности в плановую экономику в какой-то момент оказалось проще окончательно их сделать государственными, чем наводить порядок в каждом по отдельности.

Второй вариант — ровно противоположный. Кооператив должен находиться полностью во внешнем контуре, вообще никак не пересекаясь с безналом. Условный ресторан, который закупает продукты в соседнем магазине — а лучше в системе коопторга, но как это проконтролировать, было решительно непонятно — за наличку, делает из продуктов еду, продает ее за наличку и наличку же сдает в виде налогов государству. С запретом заключать с таким кооперативом любые безналичные договора вообще. Тут проблемой могло стать то, что подобные рестораны начнут неизбежно вымывать из госторговли лучшие продукты, что только ухудшит ситуацию с дефицитом. Не нужно было быть экономическим гением, чтобы понять, что никакие репрессии не остановят продавца из ближайшего гастронома от продажи лучших продуктов в такие рестораны через заднюю дверь. Отследить это практически невозможно, по отчетности все будет чисто, ну и приставить к каждому продавцу по контролеру тоже очевидно невозможно. Во всяком случае, пока камеры видеонаблюдения повсеместно не войдут в нашу жизнь.

И казалось бы — какая разница? Ну купит килограмм мяса не человек с улицы, а ресторан, если из этого мяса все равно потом сделают котлеты? Вот только ресторан, имея возможность ставить наценку в 200–300%, непроданные котлеты