Мстислав Дерзкий часть 1 - Тимур Машуков

старомодные, но не менее пафосные кареты одна за другой выползали за ворота, увозя с собой притворную скорбь и жадное любопытство. Слуги метались, убирая столы, складывая стулья, смывая с плиток следы грязи и пепла. Воздух постепенно очищался от густой смеси духов, ладана и горячего воска.

Темирязьевых не было видно. Но я знал, где они. Согласно древней, суровой традиции, уходящей корнями в те времена, когда наши предки хоронили своих воинов в курганах, семья должна провести ночь в родовом склепе. Проститься. Помолчать. Выстоять последнюю стражу вместе с теми, кто ушел. Это был честный, горький ритуал, не имеющий ничего общего с тем фарсом, что устроили приезжие аристократы. Там, в каменной холодной тишине, рядом с гробами, сейчас находились Вероника, Наталья, Игорь и Марина. Ну, и кто-то из их дальней родни, в чьих жилах все же текла кровь Темирязьевых. С их настоящим, невыдуманным горем и яростью.

Мое место не там. Это их кровные родственники и только они могут проводить их в последний путь.

Вынужденное бездействие, казалось, замедляло ход времени. По сути, ожидание — самая тягостная часть любой войны. Но ждать, просто сложив руки и отключив голову, я не умел. Надо было двигаться. Искать слабые места врага, строить гипотезы, копать.

Я отшатнулся от окна, поймав себя на том, что застыл, как приговоренный, глядя на удаляющиеся огни. Нет. Надо действовать!

Сев за массивный дубовый стол, я провел рукой по его гладкой поверхности. Спрятанный под столешницей сенсор отозвался легкой вибрацией, и передо мной всплыло голографическое интерфейсное поле — мерцающая, переливающаяся Паутина. Не та общедоступная, что предназначена для простолюдинов или мелких аристократов, а зашифрованный, глубоководный сегмент, доступ к которому мне обеспечила Наталья, зная, что я все равно буду копать. Я, кстати, и не знал, что тут такое есть, пока мне Вероника не показала.

Мои пальцы, не приспособленные для такой работы, неловко дергаясь, задвигались по светящейся клавиатуре, отбрасывающей голубоватые блики на стены. Поисковые запросы, открытые страницы слились в один общий калейдоскоп. Голова, не привычная к переработке такого большого объема информации, отозвалась болью в висках, но я не останавливался. Надо привыкать жить в новой реальности, где, как и в моей прежней, существовало непреложное правило — кто владеет информацией, тот владеет миром.

Меня теперь интересовал один человек. Точней, князь. Князь Разумовский. Начальник Приказа Тайных дел. Тот, в чьих руках была сосредоточена реальная сила, исподволь противостоящая таким как Шуйский. Возможный союзник. Или самый опасный враг. Надо было определиться, кто он таков. И против кого.

Информация о нем начала всплывать обрывками, как пузыри со дна темного озера. История рода Разумовских была не типичной для старой аристократии. Они не вели свою родословную от Инлингов или германских князей, коих много расплодилось на Руси. Нет. Их возвышение началось во времена императрицы Александры Великой, но не благодаря постели, как у некоторых, а благодаря уму и магическому дару.

Кирилл Григорьевич, тот самый Разумовский, кто заложил основы могущества рода, был не просто фаворитом императрицы. Он стал первым в России магом-интеллектуалом, создавшим теорию системной магии — науку о том, как управлять потоками эфира не интуитивно, а через сложные вычисления и ритуалы, похожие на математические формулы. Именно он реорганизовал Императорскую Академию Чародейства и Волшебства, превратив ее из сборища алхимиков и шарлатанов в кузницу кадров для империи. Его брат, Алексей, возглавил первую в истории России спецслужбу, основанную на магическом сыске — Коллегию Тайных Розыскных Дел, прародительницу нынешнего Приказа.

Их сила была не в древности крови, а в остроте ума и контроле над информацией. Они всегда были технократами от магии. Их фамильным даром считалась не мощная боевая магия, а способность к ментальным коммуникациям, криптомантии (взлому любых защит информации) и предвидению на основе анализа данных.

Говорили, что первый Разумовский мог, взглянув на летящую птицу, рассчитать траекторию ее полета, силу ветра и вероятность того, что ее помет попадет на шляпу конкретному боярину, и как это повлияет на политическую ситуацию при дворе через год.

Они строили свои особняки не на костях врагов, а на перекрестках магических лей-линий, опутывая столицу и крупные города невидимой сетью сенсоров и ретрансляторов. Они видели всё. Слышали всё. И главное — они понимали, что с этой информацией делать.

Их лояльность всегда была… гибкой. Они служили Империи как системе, а не конкретному монарху. Их кредо было простым: стабильность превыше всего. Любой ценой. Именно поэтому они пережили все — и дворцовые перевороты, и реформы, и даже Великую Смуту. Потому что когда приходили новые хозяева, им всегда требовался тот, кто знает, где спрятаны все скелеты и как работают рычаги управления.

Нынешний князь, Григорий Андреевич Разумовский, был достойным наследником своих известных предков. Холодный, расчетливый, блестящий интеллектуал. Говорили, он вообще не проявляет эмоций, а его мозг работает как вычислительный кристалл, просчитывая варианты на сотни ходов вперед. Он не является сторонником Шуйского. Но и не его явный противник. Он наблюдатель. Он ждет. Он собирает информацию. Хотя пара стычек между ними состоялась. Но о них никаких подробностей не было — просто сухая выжимка, состоящая буквально из пары предложений. Но умеющему читать между строк легко было понять, что эти двое очень не любят друг друга, и каждый с радостью бы избавился от конкурента. И хотя регент обладал немалой властью, но Приказ Тайных дел был орешком не по его зубам. Это, считай, государство в государстве, со своей иерархией и снабжением. Поэтому Разумовский и Шуйский пока держали холодный нейтралитет, но напряжение между ними росло.

Я откинулся на спинку кресла, вглядываясь в голографические портреты Разумовских со строгими, умными лицами, сменявшие друг друга на экране. Да, они могли бы стать нашими союзниками, нас могло бы объединить желание стабилизировать ситуацию в империи, убрав такой непредсказуемый фактор, как Шуйский, чья жадность грозила развалом всей системе. Их методы мне нравились — тихие, чистые, без лишнего шума. Интрига, компромат, манипуляция.

Но они же могли стать и врагами. Если сочтут, что наши независимые действия, наша личная война с тенью угрожает той самой стабильности. Если решат, что проще договориться с Шуйским, убрав нас, как досадных возмутителей спокойствия. Для них мы были бы просто переменными в уравнении. И если переменные мешают решению… их исключают.

Я выключил экран. Комната погрузилась в почти полную темноту. За окном уже вовсю сияли звезды, холодные и безразличные.

Карта сил империи начинала проступать более явно. Шуйский с его жаждой власти и опорой на бюрократический аппарат. Разумовские с их тотальным