Мстислав Дерзкий часть 1 - Тимур Машуков

Комната, еще недавно казавшаяся нейтральной территорией, теперь была моей клеткой. Воздух, пахнущий воском и знаниями, стал удушающим и лживым. Я метнулся в библиотеку — благо, она находилась рядом, мои пальцы, привыкшие сжимать рукоять меча, теперь лихорадочно скользили по корешкам книг. Мне нужна была правда. Не та, что для простых людей, а та, что прячется в титулах, в придворных хрониках, в сухих генеалогических древах.

И я нашел. Фолиант, еще более роскошный, чем учебник истории. «Дом Шуйских: служение Царю и Отечеству. От удельных князей до регентского совета». Переплет из черного сафьяна с тиснением золотом, тяжелый, как надгробная плита.

Я швырнул его на стол, заставив вздрогнуть светильники. Прижал ладони к столешнице, пытаясь остудить жар в крови. Затем, с усилием, открыл.

И погрузился в мир отборной, выверенной лжи.

С каждой страницей моя ярость росла, кристаллизуясь в нечто твердое и острое.

Вот они, Шуйские. Оказывается, во времена смуты они были не теми, кто метил в цари, предавая всех и вся, а «верными слугами государства, сохранившими престол для законного наследника». Читай: вовремя переметнулись к победителю, утопив в крови своих бывших союзников.

Вот они усмиряют «бунт волхвов» на Урале. На иллюстрации — благородный князь в мундире, а против него — сборище дикарей с посохами. Я понимал, что все было иначе. Понимал, что все было изменено. Это была не усмирение. Это был геноцид. Уничтожение древних родов, хранивших знания, которые не вписывались в новую, «систематизированную» магию Империи. Шуйские вырезали их, как скот, и конфисковали их реликвии, их гримуары. Не для порядка. Для монополии на силу. Увы, я прекрасно умел находить зерно правды среди плевел лжи.

Страница за страницей. Война с Фракией. Оказывается, ключевая победа при Балканах — заслуга не генерала Дубасова, а «мудрой дипломатии князя Шуйского», который «убедил» союзников ударить в нужный момент. Читай: продал им за золото и торговые преференции планы нашего наступления, сделав Дубасова козлом отпущения за неудачи, а сам получил лавры за победу, купленную кровью наших солдат.

Я читал между строк, и передо мной вставала не история служения, а история гнили, предательства и ненасытной жажды власти. Род, который столетия ползал у трона, как змея, кусая одних и подползая поближе к другим. Они не строили Империю. Они ее пожирали изнутри, прикрываясь громкими титулами и фамильной «честью».

И самый горький, самый ядовитый плод этого древа — нынешний регент. Василий Шуйский. Тот, кто довел страну до ручки. Кто распродает мана-камень немцам, оставляя наши собственные артефакты на голодном пайке. Кто задушил последние очаги вольной магии, превратив волхвов в госчиновников. Кто встал возле трона за спиной девочки-сироты и теперь водит ее, как куклу, прикрывая ее именем свое воровство и слабость.

Мои пальцы сжали страницу, готовясь разорвать этот сафьяновый покров лжи. Но я остановился. В конце, среди описания современных заслуг рода, мелькнуло имя.

«…младший отпрыск дома, светлейший юноша Алексей Шуйский, проявляющий недюжинные способности в Императорском магическом лицее, подающий великие надежды…»

Алексей Шуйский. Ему лет шестнадцать. Посмотрел в телефоне его фотографию. Худой, с лицом, на котором уже читались надменность и жестокость. Вероника говорила, он травит однокашников, злоупотребляет положением отца. Избалованная, испорченная мразь.

И тут же, в тексте, легкое, почти невинное упоминание: «…многие при дворе видят в юном князе Алексее достойную партию для юной Императрицы, дабы укрепить династию и привнести новые силы в правящий дом…»

Кровь ударила в виски. В ушах зазвенело.

Они… они хотят этого! Этот ничтожный регент, этот паук, сплетающий паутину в своем кабинете, хочет женить своего выродка на Анастасии. Привязать кровью узурпированную власть к трону. Сделать свою ветвь рода официальной династией. Закрепить все свои преступления брачным контрактом.

Я представил его руки — эти холеные, белые руки придворного интригана — на плечах девочки. Представил ее испуганный взгляд, обращенный к этому чванливому щенку с пустыми глазами.

Глазами, которые смотрят на Империю, как на свою будущую собственность.

— Этого не будет.

Шепот сорвался с моих губ едва слышно, но в тишине комнаты он прозвучал, как обет, данный перед алтарем. Я чувствовал, как пальцы сами собой ложатся на рукоять меча, сжимая ее с такой силой, что костяные накладки впиваются в ладонь.

Сдохну, но не допущу.

Они думают, что играют в свою игру. Думают, что все просчитали. Регент, его сынок, их придворные шавки. Они копошатся у подножия трона, деля между собой власть и богатства, забыв, что такое настоящая сила. Забыв, что такое гнев воина.

Они забыли род Инлингов. Считали нас угасшими, сошедшими со сцены. Преданными анафеме и истории.

Они ошиблись.

Я оттолкнулся от стола. Ярость ушла, испарилась. Ее место заняла холодная, абсолютная, алмазная решимость. Она наполняла меня, выпрямляла спину, делала взгляд острым, как клинок.

Они выставили напоказ свою «славную» историю, написанную кровью других. Скоро весь их род узнает, что значит, когда за тобой приходит не летописец, а мститель. Узнает, как может мстить Мстислав из рода Инлингов.

Не мечом, хотя и он пригодится. Не грубой силой.

Знанием. Тем самым знанием, которое они пытались уничтожить, вымарать, присвоить. Правдой, которая разъедает ложь, как крепкая кислота.

Я подошел к окну. Изборск спал, убаюканный ложным спокойствием. Скоро, очень скоро его сон станет беспокойным.

И первым проснется тот, кого они боялись больше всего. Не изгой. Не призрак.

Проснется память. И с ней — я.

— Ты чего такой злой? — просочилась в библиотеку Вероника.

— А ты чего не спишь? Час поздний, — вопросом на вопрос ответил я.

— Тяжело дома находиться. Давит все, — придвинув кресло, она заглянула в книгу, которую я читал. — А, добрался до родственничков?

— Поясни.

— Ну так Шуйские, это ж пусть и дальняя, но родственная ветвь Инлингов. Их какая-то там прабабка была замужем за братом императора. Иначе как бы они стали регентами?

— По праву силы?

— И это тоже, — кивнула она. — Но еще он был дружен со старым императором. Можно сказать, они были не разлей вода. Логично, что после смерти императора именно Шуйский захватил власть. Его и армия поддерживает, и Посольским приказом родной брат управляет.

— И что? Вот прям нет никого, кому бы он не нравился?

— Да как же не быть? Есть, конечно. Ты ж понимаешь, что я далека от столичных интриг, да и возрастом не вышла, чтобы в это лезть? Но однажды к нам в школу привезли девочку — Сашу Дубинину, из захудалого баронского рода. И все бы ничего — учится, и ладно. Да только слухи пошли, что никакая она