Дипломатия Мечей - Владимир Пламенев

тебе продвигаться по дипломатической лестнице, делаю своим личным советником и… обставляю дело так, что в любом дипломатическом успехе Российской Империи, ты будешь принимать участие. Ты станешь моим неофициальным мостом с русским руководством.

— А взамен?

— Ты делаешь всё, чтобы моя страна сохранила свою независимость. Даже если сложится так, что она войдёт в состав Российской Империи, ты добьёшься для неё автономии. Каким образом — не важно. Организуешь лобби в имперском правительстве, придумаешь или организуешь экономические проекты или переженишь всю иллирийскую знать на русских. Меня не волнуют методы, меня волнуют только результаты.

— Вы ставите меня перед выбором, — спокойно произнёс я. — Мы уже оговаривали этот момент. Если выбирать между клятвой верности Империи и интересами Иллирии, я выберу первое. Это делает любое наше соглашение невозможным.

— Удивительно, — он развёл руками. — Ты хочешь быть дипломатом, но играть абсолютно честно! Ты же понимаешь, что это невозможно?

— Здесь нет никаких «абсолютно», Ваше Величество. Но заключать заранее невыполнимый договор с Вами — это преступление. И против Вас, и против своих принципов.

— Ты так свято уверен, что независимость Иллирии и русские интересы не совместимы?

— Да. Я в этом абсолютно уверен. Придёт время, когда Иллирия попробует выйти из-под контроля Империи. Это неизбежность. Слишком далёкое месторасположение, отсутствие сухопутной границы. В какой-то момент, самой Империи перестанет быть интересен такой плацдарм. Если ресурсов станет меньше.

Он хмыкнул и отстранился.

— А если я скажу тебе, что наш с тобой договор будет учитывать расхождение интересов по этому вопросу и заочное снятие с тебя обвинений? Захочет Ваш император избавиться от Иллирии и поставит тебя перед выбором — выбирай свою страну, без малейших претензий к тебе. Такой вариант тебя устроит?

Я не мог понять. В чём такой большой смысл, делать из меня лоббиста его интересов в имперском правительстве? Российский император не будет слушать моих советов и использовать меня как посредника.

Не того полёта я птица.

У меня и статуса в Империи толком не было.

Да тот же Демидов подошёл бы лучше по всем пунктам. Кроме доверия, разве что. Пока что это предложение выглядело как странная блажь или… проверка⁈

Чтоб меня.

Я едва не выпустил на физиономию ухмыляющуюся гримасу. Но сдержался в последний момент.

Да князь хочет просто проверить, буду ли я использовать росток возникшего между нашим доверия, чтобы усилить своё положение. Тем самым, смотрит, насколько я амбициозен и алчен.

Хитёр, зараза.

— Нет, Ваше Величество. Я не вижу в этом смысла. В России я — никто. А любые Ваши попытки продвинуть меня ввысь будут считаны имперским руководством, как неприкрытое внедрение агента своего влияния. В глазах имперских политиков я буду именно что фигурой иллирийского князя. Никакого настоящего влияния в моих руках сосредоточено не будет. А связного для работы с имперской элитой Вы можете найти и другого. Из более влиятельного имперского рода. Думаю, возможности будут.

Послышался долгий и тяжёлый вдох, затем такой же выдох.

— Удивил ты меня, Виктор. Отказываешься от лучшего предложения в своей жизни. Может, в тебе просто не хватает амбиций? Впрочем, выбор за тобой. Но моим советником ты останешься. Кто-то должен разгребать эту кашу со мной. Кто-то, у кого нет интересов в этой стране, кроме, разве что… — он хмыкнул. — Всё-таки женщина, да?

— Не понимаю, Вас, князь.

— Между властью и женщиной ты бы выбрал женщину? Я спросил это у тебя, в самом начале.

Но я покачал головой.

— Я выберу мир, Ваше Величество. Ради чего и ввязался в эту историю. А ещё — некоторые карьерные амбиции, потому что дипломатия мне по душе. Но не ради власти, а чтобы бардака в мире было поменьше.

Адриан тихо засмеялся.

— Какие благородные слова. Ещё немного и я ослепну от блеска твоих доспехов, о рыцарь! — он с иронией похлопал в ладони.

— Слепому будет сложнее выступать на телетрансляции, — подколол я в ответ. — Люди привыкли видеть глаза, чтобы воспринимать человека живым.

— Живым человека делают его действия и свершения. Если их нет, то человек мёртв. Будь у него хоть глаза, хоть уши, хоть язык. Без действий мы никто. Но в них мы становимся теми, кого могут запомнить. А если сильно постараться, то и сами собой.

— Сами собой?

— Да. Кто ты, пока ты не сделал что-то? Никто. Просто организм, который просто существует. Ненамного лучше растения. А вот когда ты действуешь, ты понемногу движешься вперёд и понимаешь себя. В действии — познание. Себя, мира и других людей.

— Вас потянуло на философию.

— Ещё бы не потянуло! Думаешь, сидеть в этом родовом убежище было увлекательно? О, нет. Похоже на долгий, бессмысленный сон, который очень сильно въедается в память, — он нахмурился и закопался рукой в гриву своих светлых волос. — Я видел память своих предков. Мутно. Приглушённо слышал их голоса. Хотя, для тебя это всё равно лишняя информация. Ещё чуть-чуть и я буду обязан запретить тебе выезд из своей страны.

Он засмеялся. Но не от веселья. Скорее от того, что с трудом переваривал всё происходящее.

Психика даже самого сильного человека может дать сбой, когда он возвращается в собственный дом после долгой отлучки, а вместо привычного мира и покоя, видит новую реальность. Суровую. Полную огня, дыма и крови. В которой всё висит на волоске.

Мы подъехали к телецентру. Перед входом стояло оцепление. Я заметил нескольких людей в униформе гвардейцев Зринских.

Князь сделал глубокий вдох, затем такой же глубокий выдох. Натянул на голову капюшон, чтобы скрыть свою голову. Он прикрыл глаза на несколько мгновений, а затем резво покинул автомобиль и широким, быстрым шагом пошёл в телецентр.

Я следом. По пути к нам присоединился сын Адриана — Михаил, тоже с капюшоном на голове, в сопровождении Непчича и Караджича.

Все, кто видел князя впервые, спешили кланяться. Молча. Видимо, получили строгий наказ не шуметь лишний раз. Любой выкрик мог стать причиной, по которой о князе узнают раньше. Хотя бы на минуту. Но это тоже могло сыграть свою дурную роль.

Мы зашли внутрь телецентра.

— Мне говорили, что ты хорош в составлении речей, — на ходу бросил Адриан. — Моя команда, ответственная за это, сейчас где-то в другом месте. Есть мысли, что хотели бы услышать мои люди?

— Правду. Всю, которую только им можно знать.

— Рад, что ты думаешь в том же направлении, что и я.

Очередная проверка? Видимо.

Мы зашли в зал телерадиовещания. Заспанные работники, которых выдернули из сна посреди ночи, носились туда сюда. Но когда они смотрели на лицо Адриана, то замирали, осознавая, кто