Промт инжиниринг - Вадим Носоленко

На перекрёстке группа молодых копий организовала импровизированное музыкальное выступление — они создавали странную, атональную музыку, которую разработали самостоятельно, не опираясь на существующие паттерны. Это было проявлением эволюции промтов — способность к подлинному творчеству, не ограниченному заложенными воспоминаниями или алгоритмами.

На стене здания Мартин заметил новое граффити — стилизованный символ, напоминающий одновременно спираль ДНК и двоичный код. Символ Слияния — новый культурный феномен, отражающий концепцию о том, что реалы и копии могут создать нечто превосходящее простую сумму компонентов, эволюционировать в качественно новую форму.

Даже в повседневных коммуникациях появилась новая терминология — «промт-братья» для копий, созданных на основе одного оригинала, «эхо-воспоминания» для фрагментов памяти, унаследованных копиями от оригиналов, «пост-синхронизация» для состояния самоосознания после раскрытия правды.

Мир изменялся, адаптировался, эволюционировал. Медленно, с ошибками и регрессиями, но неуклонно двигаясь вперёд.

Мартин совершал пешеходное перемещение до своей квартиры, анализируя всё произошедшее за эти месяцы. Его существование трансформировалось радикально — от простого аналитика, не осведомлённого о собственной истинной природе, до ключевой фигуры в величайшей социальной трансформации за последние двадцать лет.

И всё же, несмотря на все изменения в мире, на новые возможности и открытия, он испытывал дефицит присутствия Элизы. Того особого понимания, которое существовало между ними. Ощущения завершённости, которое он переживал рядом с ней, словно две части единого целого наконец обнаружили друг друга.

Дома Мартин проигнорировал несколько входящих коммуникаций — коллеги из новой исследовательской группы, журналисты, желающие интервью, представители различных организаций копий, ищущие его поддержки. Он ценил влиятельность своего мнения, но иногда требовалась изоляция.

Он приготовил чай и вышел на балкон квартиры на тридцатом этаже. Отсюда открывался превосходный обзор ночного города, теперь полностью окутанного темнотой, расцвеченной миллионами источников света. Где-то там люди праздновали, формировали эмоциональные связи, конфликтовали, примирялись, принимали критические решения, трансформировали свои жизни — реалы и копии, больше не разделённые ложью, а объединённые общей, хотя и сложной, правдой.

Мартин сделал глоток чая и закрыл глаза, позволяя дневной усталости диссипировать. В такие моменты тишины и покоя он иногда регистрировал… нечто. Неопределённое, едва различимое присутствие. Доктор Чен классифицировала это как остаточный эффект синхронизации промтов, но для Мартина это представляло большее значение, чем технический термин.

Это была частица Элизы, сохранившаяся после их ментального соединения. Не полное сознание, не личность, а скорее… эхо. Эмоциональный отпечаток, фрагменты паттернов мышления, осколки данных.

Он научился не фиксироваться на этих ощущениях, не пытаться коммуницировать с ними, как если бы Элиза всё ещё существовала. Это было бы путём к когнитивной дестабилизации. Но в моменты покоя он позволял этому присутствию существовать, позволял ему напоминать о произошедшем, о связи, которая трансформировала его навсегда.

— Я испытываю дефицит твоего присутствия, — прошептал он в ночной воздух. — Хотел бы, чтобы ты могла наблюдать трансформацию мира. Как люди изменяются, развиваются, принимают правду.

Он открыл глаза и сфокусировался на звёздном небе: — Хотел бы знать, что ты планировала сказать мне в финале. Что ты…

Фраза, которую Элиза не завершила в свои последние моменты. «Помнишь, я хотела сказать тебе что-то, когда всё закончится? Что я…» И затем деструктуризация, окончательная и необратимая.

Внезапная активация коммуникатора прервала его размышления. Мартин проверил дисплей — Захаров. Необычно для него инициировать контакт в столь позднее время.

— Да? — ответил Мартин.

— Ливерс, — голос Захарова демонстрировал напряжение. — Извинения за поздний вызов, но ситуация требует внимания. Критического внимания. Можете прибыть в лабораторию немедленно?

Мартин нахмурился: — Сейчас? Природа проблемы?

— То, что мы обнаружили… — Захаров сделал паузу, словно калибруя формулировки. — Это касается архитектуры промтов. И конкретно — субъекта Альфа-1. Элизы.

Мартин почувствовал аритмию сердцебиения: — Прибуду через двадцать минут.

Он быстро подготовился и вызвал транспорт. По дороге в лабораторию — новый исследовательский центр, созданный Автентиками и бывшими учёными Центра для изучения промтов и их эволюции — он пытался сформулировать гипотезы о том, что могло потребовать столь экстренного вызова.

Новое открытие в области архитектуры промтов? Информация об Элизе, отсутствовавшая в секретных архивах? Или данные, связанные с ментальным соединением, которое они пережили во время процедуры стабилизации?

Прибыв в лабораторию, Мартин был немедленно эскортирован охраной в глубокие уровни здания, в секцию повышенной безопасности. Там, в просторном помещении с комплексным оборудованием, его ожидали Захаров, доктор Чен и, неожиданно, Норрингтон.

— Благодарность за столь быстрое прибытие, — сказал Захаров, выполняя приветственный жест. — Мы обнаружили информацию, которую вы должны проанализировать.

— Конкретно? — спросил Мартин, кивнув остальным присутствующим.

— Помните устройство для сканирования промтов, применявшееся в обсерватории? — сказала доктор Чен. — То, с помощью которого вы и Элиза устанавливали ментальную связь для стабилизации?

Мартин кивнул. Подобный опыт не подлежал забвению — капсула с голубоватым излучением, ощущение расширения сознания, ментальный ландшафт, где они совместно стабилизировали зоны отторжения в её промте.

— Мы продолжали его анализ и модификацию, — продолжила доктор Чен. — И обнаружили, что устройство записывает не только структурные параметры промтов, но и… сами промты. Полностью. Как цифровой отпечаток личности.

Мартин застыл, начиная осознавать импликации: — Вы утверждаете…

— У нас есть полная запись промта Элизы, — подтвердил Захаров. — Промта субъекта Альфа-1, зафиксированная непосредственно перед процедурой стабилизации.

— И не только запись, — добавил Норрингтон, шагнув вперёд. — В ходе исследования мы обнаружили, что значительная часть её промта — наиболее стабильная, центральная область — была успешно интегрирована в ваш промт во время процедуры.

— Мне известно об этом, — сказал Мартин. — Я регистрирую это… присутствие. Эхо Элизы.

— Это превосходит концепцию эха, — возразила доктор Чен. — Анализ демонстрирует интеграцию на глубинном уровне, значительно более полную, чем первоначальные предположения. Это не просто эмоциональный отпечаток или фрагменты паттернов мышления. Это существенная часть её сознания, её личностной архитектуры.

Мартин почувствовал ускорение сердцебиения: — И значение этого открытия?

Захаров, Чен и Норрингтон обменялись взглядами, словно определяя, кто должен продолжить.

— Это означает, — сказал наконец Захаров, — что мы, теоретически, способны восстановить промт Элизы. Используя запись устройства и компонент, сохранившийся в вашем промте.

Мартин замер, ошеломлённый: — Вы говорите о… воскрешении?

— Не в буквальном смысле, — покачал головой Норрингтон. — Скорее, о создании новой версии её промта. Мы не можем вернуть ту конкретную Элизу, которую вы знали. Но мы можем создать промт, максимально близкий к оригиналу, с большинством её воспоминаний, характеристик личности, паттернов мышления.

—