Маньякой 2 - Константин Владимирович Ежов

далеко. Потому что следующий на очереди – старый архивный отсек. Там даже крыша протекает, а старый сервер в углу гудит на честном слове. Как уцелел после похода Микото, загадка века… Но именно туда, по слухам, когда-то сбрасывали все инженерные журналы с экспериментов по вторичной активизации криосостояний. Если там найдётся хоть что-то полезное – не позволю ему исчезнуть.

По рации щёлкнул Алекс:

- Первый резервный отсек под модульную криоимитацию готов под чистовую. Через сорок минут можно запускать замеры.

- Принято. И заодно дай распоряжение от моего имени Мику – пусть пробьёт, кто сейчас числится за контролем по линии медицинских экспериментов в фонде. А то слишком уж много интереса к деталям в отчётах.

- Понял.

Спустился вниз. Пыль снова хрустнула под ботинком. Но в этот раз она казалась не грязью, а просто временной заплаткой на будущем. В следующий раз тут будет стерильно. Обязательно будет. Если, конечно, никто не начнёт снова резать бюджет в угоду "эффективности". Ведь всегда есть возможность урезать такого резальщика. Главное, чтобы без шума. Если что, можно и повторить. И однажды, очередному экономисту наконец придёт в голову светлая мысль, что можно сокращать ведь не только бюджет.

Двери закрылись за спиной.

И тогда просто телепортировался сразу из-под земли на площадку с самолётом вертикального взлёта. Оказалось, у этого способа телепортации, который мне достался, кроме недостатков были и свои преимущества. Прыжок можно было совершать не на сотни метров, как обычно, а до нескольких километров. Правда, в таких условиях возрастала вероятность ошибки, но поскольку смещался по координатам, то мог вполне себе зафиксировать некую точку, в которую мог сместиться довольно точно. Главное – её запомнить сначала. В данном случае по прилёту запомнил такую точку возле самолёта, и сейчас ей воспользовался, телепортировавшись относительно безопасно сразу куда мне было нужно.

Недолго думая, заскочил в уже открытый трап и пошёл усаживаться в кресло. Летели мы в Лос-Анджелес, а не в Лас-Вегас, расположенный примерно в ста пятидесяти километрах. Оттуда можно было за час даже на аэротакси долететь. А телепорту там просто сам бог велел быть – и не одному. Так что обычно из Остина сюда добирался через этот город, но сегодня решил заскочить в свою мастерскую.

В салоне было прохладно. По-походному. Без излишеств. Пахло технической смазкой и старым воздухом, но меня это устраивало. Здесь не требовалось держать лицо, изображать уверенность или демонстрировать несуществующий энтузиазм. Тут просто был самим собой. Сидел, застёгивал ремни и смотрел в иллюминатор, где вечернее солнце окрашивало крыло в медно-золотистые тона.

Внизу быстро удалялись огоньки базы. Хорошо. Иногда пустота – лучшее лекарство. Особенно после всего.

Через сорок минут мы были уже над Лос-Анжелесом. Самолёт сразу направился к мастерской, поскольку прямо над ней, на первом этапе реконструкции, была построена посадочная площадка. Так что самолёт мог сесть прямо там. Что он и сделал, после чего его покинул и по внешней лестнице спустился на землю. Поскольку реконструкция мастерской была уже закончена, то вид она приняла вполне себе презентабельный, а не здания, которое вот-вот развалится.

Открыл дверь и вошёл вовнутрь. Пока отсюда ничего не забирал и сегодня решил исправить эту недоработку. Для начала поднял стеклянный колпак и забрал с полки Камень боли. Тот самый. А вот сферу решил пока не трогать. Ну её к лешему. А то опять втравит в какую-нибудь историю, а пока с первой ещё так ничего толком не решил, разве что убедился, что не конченый псих.

Но главное, зачем сюда пришёл, это был квантовостахостический компьютер. Вернее, лишь один его блок, точнее один блок вычислителя. Выглядел он красиво, переливался золотом и серебром и вообще выглядел футуристически. А поскольку был старой версией со свалки, восстановленной мной, то практической ценности почти не представлял. Вот и решил утащить его в Холл вестибюля нашего офиса в Остине. Пускай посетители ломают голову, какой скульптор экспрессионист сваял такой шедевр. Потому сейчас позвонил в логистическую компанию и заказал доставку крупногабаритного груза в Остин, но, чтобы машина была с грузчиками.

Поскольку рабочий день уже закончился, то можно было на рассчитывать, что кто-то сегодня явится выполнять заказ. Америка страна контрастов. Будут стонать что жить не на что и приходится питаться по карточке, но палец о палец не ударят, чтобы заработать деньги. Иначе профсоюз, а там вообще за шрейкбрехера примут и в репу настучат. Вот так и живём. И с Камнем боли в кармане, двинулся в гостиницу.

***

С гостиницами в Лос-Анджелесе всегда было туго. Особенно если хотел выбрать ту, в которую не заселятся журналисты, инфоцыгане, бывшие каратели в отставке или сверхи на вольных хлебах. А мне хотелось одного – чтобы в номере был кондиционер, чтобы не воняло ковролином времён реанимации Голливуда, и чтобы за дверью не валялся труп. Всё остальное – компромиссы.

Поэтому, в итоге, выбрал проверенное место. Старое, с виду ветхое здание в районе, который даже местные карты называли "серой зоной", но в котором за последние месяцы оставил столько чаевых и добрых воспоминаний, что меня там встречали с лёгкой тревогой, но без лишних вопросов. Администраторша – женщина с лицом, как у выжатого лимона – молча кивнула, протянула ключ-карту и не стала даже проверять, на кого оформлен заказ. И правильно сделала.

Поднялся на лифте. Механика гудела так, будто тянула вверх бронированный сейф, а не человека с Камнем боли в кармане брюк. Ощущение было, что если лифт сейчас дёрнется, то полетит не вниз, а в сторону – в сторону параллельной реальности, где так и остался инженером по ремонту неклассифицированной техники и смотрел на мир только через фильтр чертежей и сводок рынка.

Открыл дверь, вошёл. Пахло сыростью и старыми пластиковыми шторами. Идеально. Потому что в такой обстановке проще сосредоточиться. Сел на кровать. Пружины подо мной повели себя, как пожилые гимнасты – скрипнули, но не сдались. Да, не президентский люкс, как обычно. Вынул Камень боли. Тот, как будто почуяв, что снова попал в руки, дрогнул. Почти физически. Тепло шло от него неуловимо, как от ладони, которую держишь над включённой лампой.

- Спокойно, – сказал то ли ему, то ли себе вполголоса. – Сегодня тебя не включаю. Ни физически, ни ментально. Просто живи рядом. Мы оба заслужили