Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни

– Мама? – зову я, пытаясь побороть нарастающее беспокойство.

– О, милая, мне так жаль, – печально говорит она. Мама внимательно приглядывается ко мне и качает головой.

– Что такое?

Пожалуйста, пусть она просто скажет, что все будет хорошо. Что все секреты раскрыты. Что сражение наконец закончилось.

– Это все моя вина, милая. Я пыталась защитить тебя. Уберечь тебя от него. – Если бы духи могли плакать, клянусь, судя по ее дрожащему голосу, она была на волосок от слез. – Я согласилась назвать тебя ведьмой пограничья, как и обещала. Но я никогда не говорила, что стану обучать тебя. Я думала, эта лазейка спасет нам обеим жизни. Но сейчас он окончательно отомстил мне. И обрек тебя на судьбу худшую, чем смерть.

– Он больше не сможет причинить тебе боль. Теперь мы все можем вернуться домой.

Мне хочется рыдать, потому что ничто никогда не казалось настолько далеким от истины.

– Ох, милая, – тихо говорит она. – Если мы так сделаем, все Нижнее королевство последует за нами. Это будет безумие. Хаос. Сейчас ключ у тебя. Ты должна принять его в себя и стать вратами. Прежде чем он тебя уничтожит.

Ключ словно раскаляется, его края начинают мерцать и заостряться. Он увеличивается, превращаясь в многоцветный кинжал. Я вижу свое лицо в отражении на клинке. Хочу отшвырнуть его, но пальцы не разжимаются. Внутри меня нарастает желание. Желание, которое не утихнет, пока я не поднесу кинжал к груди и не погружу его в свое сердце.

– Мама? – зову я снова, испуганная и сбитая с толку, борясь с желанием проткнуть себя ключом.

– Все в порядке, милая, – говорит она, успокаивая меня. – Я останусь с тобой, несмотря ни на что. Пока не родится другая ведьма пограничья и твое бремя не станет легче.

Это действительно хуже, чем смерть. Миранде и Селесте придется присматривать за моим спящим телом, которое никогда не проснется. Я их больше не увижу. Я никогда не увижу Мерлина, женщин Атлантического ключа, детей Ипсвича. Все они будут видеть во мне только коматозный труп, который станут хранить в какой-нибудь больничной палате в течение следующих пятидесяти лет, пока мое материальное тело не разложится окончательно.

Тем временем я буду вынуждена стать связующим звеном, удерживающим завесы миров на месте. Это ужасное приглушенное место, где ничто не живет и не растет, станет моим вечным домом, ибо кто в здравом уме когда-нибудь снова назовет свою дочь ведьмой пограничья?

– Я проклята, – шепчу я в ужасе.

– Нет, – раздается позади меня приглушенный голос Мэтью.

Я оборачиваюсь и, задыхаясь, всхлипываю, видя, что он пришел в себя. Но вся его правая рука сморщилась и почернела. Он тихо, медленно подходит ко мне и берет мою свободную руку в свою. Медный шрам на левой мерцает в свете свечи. Он тянется к кинжалу, но я отдергиваю ладонь. Мэтью вздыхает.

– Кейт, – тихо шепчет он.

Я яростно качаю головой.

– Нет. Нет, я тебе не позволю.

– Я уже мертв, – настаивает он, глядя на свою руку. – Разложение зашло слишком далеко.

– Неправда! – упорствую я. – Я могу спасти тебя. Выкачала же энергию смерти, чтобы вылечить руку Миранды. Я могу исцелить тебя, как исцелила ее.

Мэтью смотрит на меня со смесью восхищения и удивления и нежно проводит здоровой рукой по моим волосам.

– Неужели? Невероятно, – выдыхает он. – С тех пор как мы встретились, не было дня, чтобы ты не приводила меня в полный восторг.

Я наклоняюсь навстречу его прикосновению, но так и не выпускаю кинжал. Его края врезаются в мою плоть. Желание слиться с ним воедино почти невыносимо.

– Я могу спасти тебя. Обещаю, – шепчу я.

– Не сомневаюсь, – говорит Мэтью, прижимаясь своим лбом к моему. Я обнимаю его свободной рукой, притягивая к себе. Его здоровая рука обхватывает мою щеку. – Но суть не имеет значения. Тебе нельзя здесь оставаться. Это королевство никогда не должно было стать твоим постоянным домом. Твое место среди живых.

– Твое тоже! – мотаю я головой.

– Послушай меня, – говорит он, нежно прижимаясь губами к моей щеке. – Последние десять лет я делал все что мог, лишь бы спасти тебя. С того момента, как мы встретились, с тех первых глотков медовухи с корицей я знал, что ты слишком хороша, слишком полна жизни, чтобы подвергаться Его жестокости. Каждый день я трудился, незаметно саботируя Его усилия, настраивая мою семью против Него. Все для того, чтобы уберечь тебя от этой мрачной судьбы. Я отказываюсь думать, что проделал весь этот путь и потерпел неудачу.

– Это не твой выбор, – настаиваю я.

Он тихо смеется, его дыхание щекочет мне шею. Мэтью отстраняется и смотрит мне в глаза.

– Я теневой колдун, Кейт, такой же, каким был Он. Это моя судьба.

– Тебя вынудили заняться магией теней. У тебя никогда не было выбора, – напоминаю я ему.

– Но сейчас я этого хочу, – говорит Мэтью. – Правда хочу. Позволь мне выбрать.

– Послушай его, Геката, – настаивает дух моей матери. Я оборачиваюсь к ней и вижу ее полные надежды, сияющие глаза.

Я качаю головой.

– Ты этого не хочешь. Неправда.

Я отстраняюсь от него, но Мэтью быстро обхватывает меня за талию здоровой рукой и прижимает к себе. В воздухе стоит мертвая тишина, но в моем сознании царит ужасная какофония.

– Я действительно этого хочу, – говорит он сквозь стиснутые зубы. – Мне это нужно. Все впустую, если ты несчастлива и не в безопасности. Я буду умолять тебя, если придется.

Его голос дрожит, но не от страха, а от какого-то другого коктейля эмоций.

Все мое тело трясется. Капли крови стекают по ладони из того места, где кинжал вонзился в кожу.

– Пожалуйста, Кейт, – шепчет Мэтью и снова прижимается своим лбом к моему.

Я вдыхаю его аромат – осенний дождь и свежемолотую корицу. Мое горло так сжимается, пока я борюсь со слезами, что говорить почти невозможно. Я цепляюсь за то совершенное спокойствие, которое испытываю всякий раз, когда мы вместе. Но охватившая меня паника слишком сильна. Было бы так легко вырваться из его рук и вонзить в себя кинжал. И часть меня отчаянно этого хочет. Но в глазах Мэтью стоит мольба. Все его лицо напряжено в ожидании.

– Я люблю тебя, – говорю я, хватая ртом воздух.

Моя ладонь разжимается, выпуская кинжал.

Мэтью издает сдавленный стон облегчения. Мое сердце разбивается вдребезги. Мэтью наклоняется, забирает кинжал у меня из ладони и оставляет нежный поцелуй на моих кровоточащих пальцах. Из моей груди вырывается душераздирающий всхлип. Я хочу обхватить Мэтью, помешать ему воспользоваться кинжалом, предотвратить причинение любого вреда кому-либо из нас. Но он отстраняется от меня, его взгляд внезапно становится настороженным, как будто Мэтью ожидает, что я выхвачу оружие обратно из его рук.

Призрак матери обнимает меня.

– Спасибо тебе, – говорит она, глядя на Мэтью. И мне хочется кричать от ее радости.

Мэтью смотрит на меня, мягкая обожающая улыбка приподнимает уголки его губ. Он заносит кинжал, и мое сердце начинает бешено колотиться, кровь шумит в ушах, точно ревущий поезд. Мерцающая медная цепочка отходит от лезвия в руках Мэтью и обвивается вокруг него. Его глаза встречаются с моими. Я не могу вдохнуть.

– Это не прощание, Кейт, – говорит Мэтью. – А только самое начало.

А затем он вонзает кинжал себе в грудь.

Глава 27. Первое ноября

Я с криком просыпаюсь. Миранда и Селеста вдвоем визжат надо мной. Я лежу на диване в библиотеке. В воздухе пахнет дымом, а из бального зала доносится завораживающая музыка вальса.

– Геката!

– Ты проснулась!

– Что, черт возьми, произошло? – спрашиваю я.

Мои сестры переглядываются, пока я собираюсь с духом, все еще не оправившись от вида крови, бьющей из сердца Мэтью.