Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни

Он больше ничего не говорит, пока я смотрю на него. Мэтью стоит совершенно неподвижно, почти нервируя. Наконец я поддаюсь притяжению. Медленно кладу своего бородавчатого дьявола на мраморный кофейный столик и на дюйм приближаюсь к Мэтью, изучая его лицо. Его глаза встречаются с моими, но мы оба сохраняем молчание.

Он привидение? Дух, подобный Уинифред и тем, кого я видела в лесу? У него нет такого серебристого блеска, как у них. Он выглядит достаточно осязаемым. Его правая рука даже больше не иссушена. Она совершенно цела и здорова. На левой руке все еще виден медный шрам от схватки с адскими псами. Я касаюсь мерцающих оранжевых линий, которые проходят по его предплечью. Он теплый. Мое сердце чаще бьется, когда Мэтью тихо вздыхает от моего прикосновения. Я поднимаю на него глаза.

– Как? – спрашиваю я вслух, указывая на его прежде сгнившую руку. Мне почти все равно. Почти. Но невозможность происходящего удерживает меня от того, чтобы с облегчением броситься ему в объятия.

– Это часть преимуществ моей новой должности. Хотя я решил сохранить твои дополнения, – добавляет он, любуясь медными канавками, которые я в данный момент обвожу пальцем. Мэтью поднимает руку. Я не останавливаю его, но и не отпускаю. Его ладонь обхватывает мою щеку. Слезы подступают к уголкам моих глаз, когда я чувствую знакомую шероховатость его кожи.

– Как ты здесь оказался? – спрашиваю я. У меня нет сил говорить громко, могу только шептать.

– Сегодня Самайн, – шепчет он, не сводя с меня глаз. Мэтью медленно проводит большим пальцем по моим губам. – Завеса слаба. Я могу бродить по царству живых до заката.

– А потом ты уйдешь? До каких пор? До Белтейна?

У меня скатывается слеза, и я испытываю одновременно и глубокое облегчение, и глубокую печаль. По крайней мере, я не потеряла его навсегда. Но в каком аду ему придется жить все это время? Мгновение он изучает мое лицо, хмуря брови.

– Да. Если ты этого хочешь, – кивает он.

– У меня есть какое-то право голоса в этом вопросе? – уточняю я.

Мэтью снова улыбается, хотя и с оттенком неуверенности.

– Ну, если ты согласишься быть моей ведьмой пограничья, тогда я могу остаться с тобой. – Он наклоняется и берет кружку с кофейного столика. – Надеюсь, ты не возражаешь, но я взял на себя смелость заварить необходимый чай. Кора корня барбариса, дамиана, ягоды можжевельника, порошок полыни и лунная лоза, только что собранная в твоем саду этим утром.

Он протягивает мне кружку. Чай цвета созревших на солнце слив. Напитанный всеми ингредиентами, которые мы взяли в «Вороне и кроне».

Мне хочется взорваться от радости. А еще хочется рассмеяться над собой из-за недавней хандры.

– То есть мне нужно просто выпить это? – спрашиваю я. – И ты останешься со мной?

– Если ты согласишься, то да. Я бы остался с тобой. Жил бы на земле в самые темные месяцы года. Составлял бы тебе компанию. Оберегал бы тебя. Согревал твою постель, если хочешь.

Он усмехается. Я не могу сдержать блаженной улыбки.

– А потом придет весна? – спрашиваю я через мгновение.

Мэтью хмурится.

– Придет Белтейн, и мне придется вернуться в Нижнее королевство. Но, как ведьма пограничья, ты смогла бы пересекать завесу, когда тебе заблагорассудится. В любое время года, – подчеркивает он.

Я провожу рукой по лацкану его костюма, оценивая шелковистую текстуру.

– Ну, мне нравится проводить время в одиночестве, – говорю я. Мэтью тихо смеется, пока я вожусь с его верхней одеждой.

– Да, я знаю, – соглашается он.

– Но в летние месяцы мне довольно одиноко, – добавляю я, поднимая на него глаза. Он встречается со мной взглядом. – И ты единственный человек за мою жизнь, с которым мне комфортно молчать.

Его улыбка от гордости становится шире.

Я хочу притянуть Мэтью к себе, хочу покрывать поцелуями его лицо, пока у меня не закружится голова от нехватки воздуха. Но есть дело, которое нужно уладить.

– Я буду твоей ведьмой пограничья, – шепчу я ему. Его улыбка такая ослепительная, что у меня щемит сердце. – Я ничего так не хочу, – продолжаю я, забирая у него кружку, – как удержать тебя здесь, с собой. Облегчить твою ношу. Принадлежать тебе. Быть твоей во всех смыслах.

Я пью. Вкус горьковатый, землистый и абсолютно совершенный.

Улыбка Мэтью исчезает, и в его глазах вспыхивает желание. Он смотрит на меня так же, как всегда, – с того дня, как мы впервые увидели друг друга. Огонь в камине гаснет. Туман застилает окна коттеджа, и мир снаружи перестает существовать. Остаемся только мы. Я не могу остановиться. Роняю пустую кружку, не обращая внимания на звук, с которым она разбивается о дерево. Я протягиваю руку к Мэтью и привлекаю его к себе.

Я страстно целую любимого, горе и ужас предыдущей ночи рассеиваются от прикосновений его губ к моим. Он притягивает меня ближе, углубляя поцелуй. Чувство такое, будто я наконец вернулась домой, после того как пропадала несколько дней подряд.

А затем я хватаю его за одежду, дергаю рубашку, и он помогает мне, когда я стягиваю ее через голову и отбрасываю в сторону. Я снова тянусь к нему, обвивая руками его шею. Мне хочется раствориться в нем. Но я останавливаюсь и смотрю на его обнаженную грудь.

На шее у него изящная цепочка с маленьким ключиком, который свободно свисает до живота. Она совершенно преобразилась по сравнению с безвкусным украшением предыдущего владельца. Я осторожно дотрагиваюсь до нее. Мэтью не пытается меня остановить. Ключ холодный, его не согревает даже тепло кожи хозяина. На металле начертаны крошечные буквы.

Г. Г.

Мои инициалы.

– Чтобы доказать, что я твой, так же как и ты моя. Партнеры по охране завесы. Врата и ключ, – шепчет Мэтью, пока я смотрю на украшение.

Я поднимаю на него глаза и вижу отражение своего желания на его лице. Мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Затем снова сталкиваемся, доведенные до предела даже такой короткой разлукой. Он расстегивает мое клетчатое платье, сбрасывает его с моих плеч. Ткань ласкает все тело, падая на пол. Я вытаскиваю шпильки из волос, и мои локоны ниспадают до самых бедер.

Мэтью обхватывает мое лицо, притягивает к себе и снова отчаянно целует. Его руки опускаются на мои бедра. С удивительной силой он подхватывает меня, а я немедленно обвиваю ногами его талию. Каждый дюйм его тела прижимается к каждому дюйму моего. Меня переполняет томление, такое изысканное, что я едва могу дышать.

Лес за коттеджем оживает с восходом солнца. Утренние жаворонки начинают свою ноябрьскую симфонию. Тем не менее в окна видно только покрывало белого тумана. Я почти ничего не замечаю, поскольку Мэтью продолжает обнимать меня. Я целую его, наслаждаясь теплом его тела. На мгновение он отстраняется от меня, его глаза встречаются с моими.

– Сказать, что я люблю тебя больше жизни, было бы страшным преуменьшением, – шепчет он.

– Думаю, это чувство взаимно, – говорю я с улыбкой, крепко обхватывая его ногами.

Мы оба смеемся, и он снова меня целует. В этом поцелуе чувствуется облегчение. То же самое облегчение я увидела в его глазах, когда позволила ему взять ключ в лесу. Я мягко перебираю волосы Мэтью, а другой рукой провожу по его шее и плечам, наслаждаясь энергией, которая пульсирует в его теле. Я наклоняюсь и оставляю нежный поцелуй у основания шеи. Его облегчение исчезает и сменяется чем-то более пылким, отчаянным. Руки Мэтью обвиваются вокруг меня. Он отворачивается от огня. И все миры и завесы вокруг нас исчезают, когда Мэтью несет меня в темноту моей спальни.

Выдержки из «Травника» Гекаты Гудвин

ОБЯЗАННОСТИ ВЕДЬМЫ ПОГРАНИЧЬЯ

Пусть ведьма пограничья и существует вне границ ковена или общества, где-то посередине, роль ее