Ст. лейтенант (Часть 2) Назад в СССР. Книга 11 - Максим Гаусс

Четыреста метров. Триста.

Двести пятьдесят.

Салон наполнился оглушительным грохотом — работал пулеметчик. Самарин, могучий и хладнокровный, короткими очередями поливал ближайший пикап. Шут, экономя патроны, вел прицельный огонь из автомата по второй машине.

Это было крайне напряженно, в бешеном темпе. Преследование длилось не более трех минут, а казалось, чото целую вечность.

Один из пикапов резко задымил и начал отставать. Но второй, маневренный, подобрался почти вплотную. Пуля пробила заднее левое колесо. УАЗ болезненно клюнул, но Смирнов кое-как удержал его на ходу.

— РПГ! — воскликнула Лейла, глядя, как в кузове второго пикапа появился стрелок, с хорошо узнаваемой пусковой установкой на плече.

Корнеев и Самарин среагировали оба — тот не успел прицелиться. Реактивная граната прошла мимо, взорвавшись метрах в десяти от «Буханки».

Пули продолжали стучать. Как никого не ранило — просто чудо.

Машины влетели в широкое, плавно петляющее ущелье. Пришлось постараться, чтобы никуда не влететь. Смирнов справлялся с этим виртуозно, несмотря на техническое состояние машины.

Док, прикрыв своим телом раненого Герца, буквально прижался к полу. Лейла тоже лежала, держа в руке бесполезный ПБ-1С.

— Плохо дело! — крикнул Смирнов, чувствуя, как машина теряет управление. — Далеко не уедем!

Самарин внезапно зарычал — видимо, в него попали. Однако несмотря на ранение, здоровяк продолжил стрельбу. Уже два пикапа выбыло из строя, но на подходе было еще три. Они также открыли стрельбу издалека.

Движок УАЗа ревел, машину начало потрясывать. Скорость падать.

— Давай, давай! Тяни, тяни! — громко ругался Женька, выжимая из машины все, что только было можно.

И именно в этот момент из дальней части ущелья, словно эдакий темно-зеленый мститель, возник огромный силуэт боевого вертолета. За ним, на некотором расстоянии, второй.

Оба грациозные, стремительные и смертоносные. С таким знакомым рокотом двигателей, знакомому каждому, кто хоть раз был внутри такого винтокрылого зверя. Советские Ми-24. «Крокодилы». Наши.

Пилоты оказались мастерами своего дела — вмиг поняли, что происходит и ввязались в бой, отсекая противника. Шут увидел, как начали работать автоматические пушки…

* * *

Я дернулся было, чтобы попытаться оказать старику сопротивление.

Вот только тело, скорее всего и впрямь отравленное каким-то ядом, изможденное усталостью и болью, подвело меня. Ноги внезапно подкосились, не удержав собственного веса. Пистолет выскользнул из вспотевших рук и глухо брякнулся о пол. Я грузно рухнул на колени, а мир вокруг как-то сжался.

Протянув трясущуюся руку, я вытащил из разгрузки нож. Использовать его не вышло — руки словно перестала меня слушаться. Меня сковала бессильная, но яростная злоба. Отчаяние. Злость.

Из горла вырвался не яростный рык, а хриплый, ни на что не похожий стон. Позор и ярость смешались в одно целое, и это было последнее, что я почувствовал, прежде чем чернота поглотила меня целиком. Чертов старик, все-таки обманул меня, завел в ловушку и отравил… Но с другой стороны, что я мог сделать⁈ Старик поступил очень подло — травить человека, когда он занят другим, это само по себе плохо. Это так их бог диктует им что делать⁈

Я неимоверным усилием склонился, хотел поднять пистолет… Старик метнулся куда-то в сторону, а я просто рухнул от накатившей на меня смертельной слабостью. Не удержав равновесие, я наткнулся на стену и сполз вниз. До последнего, изо всех сил пытался подняться, держаться на морально-волевых. Но тело уже не слушалось. А потом я потерял сознание…

Очнулся я явно не сразу. Мгновенно почувствовал тупую боль.

Она была повсюду. Жуткая ломота во всем теле, состояние полный атас. Спина, в районе поясницы, ныла не переставая, отдавая в правую ногу резкими прострелами при малейшей попытке пошевелиться. С трудом разлепил слипшиеся глаза и невольно обратил внимание, что ни разгрузки, ни бронежилета на мне уже не было. Прочный КЗС и нательное белье распорото на какие-то рваные лохмотья. Берец на ногах не было.

А спина, в районе лопатки пылала огнем — наверняка там две огромных гематомы. Именно туда угодили две пули и если бы не бронежилет… Проклятья, теперь мне каждый вдох давался с трудом, словно ребра сжимали тиски. Дыхание было тяжелым, хриплым.

Я лежал на чем-то холодном, влажном и жестком.

Открыл глаза. Полумрак. Свет лился сверху, пробиваясь сквозь частую решетку из толстых деревянных жердей. Я лежал на голой земле и камнях, слегка припорошенной истлевшей соломой. Пахло сыростью, глиной, плесенью и чем-то кислым — потом и отчаянием многих тех, кто побывал здесь до меня.

Зиндан, что ли? Ну да, точно! Зиндан!

Опять?

Это была круглая яма, метра три в диаметре, выкопанная частично в глинистом, частично в каменистом грунте.

Стены, гладкие и скользкие от сырости, уходили вверх на три с лишним метра. Сверху массивная решетка из толстых жердей, связанные между собой толстыми веревками, вмурованная в камни на поверхности. Через нее был виден кусочек афганского неба и угол глинобитной стены. Закат был в самом разгаре. Это что же, я провалялся без сознания часов пять?

Где-то сверху, за стеной, слышалось квохтанье кур и отдаленные голоса.

А я почувствовал, что у меня отекли связанные за спиной руки.

Я попытался пошевелиться и понял, что они скручены грубым ремнем. Кисти онемели, пальцы почти не слушались. Ноги в районе лодыжек тоже были стянуты. Лежать было мучительно неудобно. Я с трудом, со стоном, перекатился на бок, чтобы немного снять нагрузку со спины. От этого движения в пояснице что-то кольнуло так остро, что аж в глазах потемнело.

Я невольно затих, прислушиваясь к ощущениям.

Мысли текли вязко, сбиваясь на образы лиц. Шут… Лейла… Смирнов… Вспомнил их последние взгляды — тревогу, несогласие подчиниться. Вспомнил их УАЗ, стоявший в укрытии, готовый прорываться на северо-запад.

Успели ли они? Прорвались? Или… Мысль о том, что их могли настигнуть оказалась еще болезненнее, поэтому я подавил ее. Они должны были вырваться, ведь я дал им достаточно времени!

Так прошло минут сорок. Время потеряло смысл.

Никто не появлялся. Я пробовал кричать, но скорее всего, меня никто не слышал. Или делали вид, что не слышали.

Когда солнце почти село, на краю ямы все-таки показались люди. Это были подростки — тыкали в меня пальцами, что-то обсуждали. Им было любопытно, хотя наличие зиндана говорило о том, что он здесь не для того, чтобы коз держать.

А потом появился и сам старик. С каменным лицом, старомодной винтовкой за плечом. При его появлении, подростки тут же разбежались.

Он молча остановился.