Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 - Ник Тарасов

— Смотрите и запоминайте, — сказал я им. — Аппендэктомия — одна из самых частых неотложных операций. Каждый врач должен уметь её делать.

Англичанин наклонился над больным. Живот его был обнажён, протёрт спиртом.

— Точка разреза, — комментировал он, — правая подвздошная область, примерно на треть расстояния от пупка до передней верхней ости подвздошной кости.

Приложил лезвие к коже. Глубокий вдох. Выдох.

Разрез.

Скальпель вошёл в кожу легко, словно в масло. Тонкая красная линия появилась на бледной коже. Кровь выступила мелкими капельками.

— Губки, — протянул он руку.

Я тут же подал марлевые тампоны. Он промокнул кровь, продолжил разрез. Сначала кожа, потом подкожная клетчатка — желтоватая, рыхлая. Ещё глубже — фасция, белесая, плотная. Он рассёк и её.

— Видите, — объяснял Ричард лекарям, продолжая работать, — разрез делаем послойно. Аккуратно, чтобы не повредить лишнего. Сейчас выходим на мышцы.

Показались красные волокна косой мышцы живота. Он раздвинул их тупым путём, не разрезая — так меньше кровотечение и быстрее заживает.

— Брюшина, — прокомментировал я, наблюдая.

Ричард осторожно приподнял тонкую, блестящую плёнку брюшины на зажиме, сделал в ней небольшое отверстие. Из него показалась петля кишечника — розовая, влажная, пульсирующая.

— Расширители, — попросил он.

Пётр, один из военных лекарей, подал специальные крючки. Иван вставил их в рану, раздвинул края. Теперь операционное поле было хорошо видно.

— Ищем слепую кишку, — сказал Ричард, осторожно пальпируя внутренности. — Аппендикс отходит от неё…

Нашёл. Слепая кишка была справа, как и положено. А от неё, как червячок, отходил воспалённый аппендикс. Он был красным, напряжённым, явно заполненным гноем.

— Вот он, — указал Ричард лекарям. — Видите, какой воспалённый? Ещё немного, и лопнул бы.

Они наклонились, разглядывая. Я видел на их лицах смесь профессионального интереса и лёгкого отвращения.

— Теперь нужно его удалить, — продолжил Ричард. — Сначала перевязываем основание, чтобы не было подтекания содержимого в брюшную полость.

Я протянул ему шёлковую нить. Он аккуратно обвёл её вокруг основания аппендикса, затянул узел. Потом ещё один, для надёжности.

— Отсекаем, — он взял скальпель, одним движением отрезал аппендикс выше перевязки.

Воспалённый червеобразный отросток упал в специальный лоток. Я посмотрел на культю — из неё сочился гной.

— Видите, — показал я, — уже начиналось нагноение. Ещё день-два, и был бы перитонит.

Он тщательно обработал культю спиртом, потом погрузил её внутрь слепой кишки, наложив поверх кисетный шов.

— Теперь осматриваем брюшную полость, — объяснял он, аккуратно пальпируя внутренности. — Проверяем, нет ли других очагов воспаления, нет ли свободной жидкости…

Всё было чисто. Ричард промыл полость физраствором — это тоже было моим нововведением, основанным на знаниях из будущего.

— Ушиваем, — сказал он.

Начал послойно зашивать рану. Сначала брюшина — тонкими шелковыми нитями, оставляя кончики так, чтоб можно было достать со временем. Потом мышцы, фасция, подкожная клетчатка. И наконец кожа.

Последний узел. Готово.

Он выпрямился, потянулся — спина затекла от долгого наклона. Операция заняла около сорока минут.

— Отличная работа, Ричард, — сказал я, снимая маску с лица пациента.

Спустя минут пять, больной начал шевелиться, издавать тихие стоны — просыпался от наркоза. Это был хороший знак.

Военные лекари стояли, словно заворожённые. Иван, старший из них, наконец заговорил:

— Это… это невероятно. Я много лет служу военным врачом. Видел сотни раненых. Резал руки, ноги, доставал пули. Но чтобы так, внутри живота копаться и человек при этом не кричал, не дёргался… Это чудо какое-то.

— Это не чудо, — возразил я, снимая окровавленные перчатки. — Это наука. Эфирный наркоз, антисептика, правильная техника операции. Всё это можно освоить.

— И вы нас научите? — с надеждой спросил Пётр.

— Научим, — пообещал Ричард. — Для этого клиника и создавалась. Чтобы обучать врачей современным методам.

Пациента перенесли в палату. Он уже приходил в себя окончательно, открыл глаза, растерянно огляделся.

— Всё позади, — успокоил я его. — Операция прошла успешно. Сейчас будете отдыхать.

— Живот… не болит, — удивлённо пробормотал он.

— Это временно, — предупредил я. — Когда наркоз пройдёт совсем, будет болеть. Но не так сильно, как было. И это будет боль заживления, а не болезни.

Я вышел в коридор, где ждала жена пациента. Увидев меня, она вскочила:

— Ну как он? Жив?

— Жив, — улыбнулся я. — Операция прошла успешно. Ваш муж будет здоров.

Она разрыдалась — от облегчения, от радости. Я неловко похлопал её по плечу, не зная, как ещё успокоить.

— Можно к нему? — всхлипнула она.

— Можно, но ненадолго, — разрешил я. — Ему нужен покой.

Она кинулась в палату. Я проводил её взглядом, потом повернулся к Ричарду:

— Нужно поставить ему капельницу. С физраствором и глюкозой. Поддержать организм.

— Уже приготовил, — кивнул Ричард, показывая на столик, где стояла стеклянная бутыль с жидкостью, к ней была подключена трубка с иглой на конце.

Мы вернулись в палату. Жена сидела у кровати, держала мужа за руку, тихо плакала.

— Извините, — сказал я, — нужно ещё одну процедуру провести.

Я взял руку пациента, нащупал вену на сгибе локтя. Протёр кожу спиртом. Передавил ремнем руку выше локтя. Потом взял иглу — одну из тех, что ювелир делал, Савелий Кузьмич серебрил.

Аккуратно ввёл иглу в вену. Показалась капелька крови — попал. Зафиксировал иглу приготовленным отрезком ткани, открыл зажим на трубке.

Физраствор потёк по трубке, начал капать в вену.

Жена смотрела на это с ужасом и благоговением:

— Батюшки, что это? Прямо в кровь льётся?

— Это лекарство, — объяснил я. — Поддержит его силы, поможет быстрее восстановиться.

Военные лекари, наблюдавшие за процедурой, переглянулись. Иван перекрестился:

— Господи, да это же прямо… прямо чудо какое-то.

— Не чудо, — снова повторил я. — Наука. Хотите научиться — Ричард начнёт цикл лекций по современной хирургии, там все и будет рассказывать.

Они согласно закивали.

Я вышел из клиники, когда солнце уже поднялось высоко. Захар дремал в санях, но, увидев меня, тут же выпрямился:

— Ну как, Егор Андреевич? Всё хорошо?

— Всё отлично, Захар, — устало улыбнулся я. — Человека спасли.

— Слава Богу, — он перекрестился.

По дороге домой я думал о том, что произошло. Первая успешная операция по удалению аппендицита в России начала XIX века. Нет, скорее всего,