Лето, пляж, зомби - Наиль Эдуардович Выборнов

— А это еще что? — спросил я, кивнув на него.

— Мотоцикл, — ответил Павел.

— Я вижу, что мотоцикл, хоть и выглядит, как рухлядь полная, — ответил я. — На хрена вы его притащили?

Нет, мотак мог бы оказаться очень полезным. Тем более, что по этому было прекрасно видно: он проходимый, тяжелый, да и в коляске можно не только человека возить, но и немало полезного груза. Как рейдовый транспорт он бы подошел просто идеально: оставить где-то позади основные единицы, да двинуть на разведку, скажем.

Но конкретно этот выглядел как полная рухлядь.

— Так ездить будем, — сказал я.

— С виду он никуда не поедет, — ответил я. — Ржавый же весь.

— Ты чего? — удивился механик. — Это же шестьдесят седьмой «Урал». По-видимому, у какого-нибудь деда в гараже стоял, а потом дедок умер, да его решили на металл сдать.

— Так ему только в металлоприемке, — сказал я. — Это же рухлядь.

— Да какая это рухлядь? — Похоже, что мне удалось задеть его за живое, он чуть ли не заорал. — Это шестьдесят седьмой «Урал» в простейшей комплектации. Двухцилиндровый четырехтактный двигатель, четырехступенчатая коробка. Он до сотки жмет, везет при этом четверть тонны, и из электричества в нем буквально несколько проводов и лампы. И я завести его смог.

Павел очень сильно разозлился, и буквально кричал на меня, да еще и загрузил какими-то техническими подробностями, но одна из которых у меня никаких ассоциаций не вызвала.

— Завести? — спросил я.

— Да, — кивнул механик, по-видимому, чуть успокоившись. — Его восстанавливать собирались, я и запчастей набрал, так что на ход я его точно поставлю. Походит еще. А нам, скажи, третий транспорт не нужен? Да еще такой?

— Нужен, — кивнул я. — Сколько тебе времени потребуется?

— Там движок простейший. День — максимум.

— А на то, чтобы машины доделать?

— Тут делать в основном «буханку», у «луазика» только кенгурятник и отбой сварить, да пару решеток. Он же тентованный, но там ничего не приспособишь. Можно, конечно, его снять, да по дендрофекальной технологии борты сделать. На сварку и на болты посадить… Но это совсем долго возиться придется, и по металлоприемкам ездить. Неделя уйдет минимум.

Недели, пожалуй, много. Это ведь надо учитывать, что эту неделю у нас генератор будет тарахтеть, для которое топливо надо добыть еще. Не все время, но тем не менее. Так что поедем так, а сделать это можно будет уже в более спокойном месте.

— Все вместе сколько займет? — спросил я наконец. — Если без кузова нового.

— Три дня, — сказал он. — Если помощников дашь и бензин для генератора.

Я ему прораб что ли, блин? Хотя, с другой стороны, у кого еще ему спрашивать такое? Я ж, типа, главный.

— Ладно, — выдохнул я. — Делать все равно надо. Пошли.

Мы двинулись во двор, и я помог Пашке закрыть ворота, стараясь беречь при этом руку. Засов он уже опустил сам. Посмотрел во двор, в котором стало совсем тесно: машины, мотоцикл, люди.

Из дома вышла Лика, увидела руку, на которую был намотан бинт, и тут же с места рванулась ко мне. От неожиданности я даже опешил.

— Что случилось? — спросила она.

— Порез, ничего страшного, — ответил я. — Зашить надо будет, сможешь?

Она сперва покачала головой, а потом по-видимому вспомнила, как вытаскивала из меня дробь, выдохнула и сказала:

— Попробую, только я ткань-то шью плохо, а уж кожу.

— Ничего, — я улыбнулся. — Ты ж и так в курсе, что я боли не чувствую.

— А кто тебя? — спросил Игорь, который подошел ближе.

— Баба эта — жена одного из тех, кто к нам ночью наведался, чтобы машины забрать, — сказал я. — Вот и они попытались меня зарезать.

— Зря один пошел, — только и сказал он.

— Может быть и зря, — согласился я. — А с другой стороны, кого-то из вас зарезать могли, а я отбился. Что уж теперь говорить?

— А с ними что?

— А нет их, — спокойно ответил я. — Нужно будет кому-нибудь сходить потом, и вещи их прихватить. Кое-что интересное нашлось.

— Мародерство… — поморщился Игорь.

— Не мародерство, а новая реальность, — ответил я. — Только мужикам надо будет сходить, потому что зрелище то еще.

Ну убил. Да, баб убил, а что еще делать-то? Зарезать себя дать? Одно хорошо — детей среди них не было, врали эти уебки про них. Вот что тогда делал бы? А хрен знает.

В ребенка стрелять… Смог бы я?

Вспышка памяти. Зачистка какой-то деревни, дом из говна и палок построенный. Стреляют из окон. Я даю очередь прямо через стену, потом еще одну. Подхожу к двери, выбиваю, врываюсь внутрь.

Вижу негра, который лежит на полу, а возле него пацан лет десяти, тащит к себе его автомат, старый Калашников», у которого еще цевье и приклад изолентой обмотаны. Недолго думая, даю очередь по мальчишке, он падает. Иду зачищать дом дальше.

— Что случилось? — спросила Лика. — Ты в лице поменялся.

— Ничего, — ответил я. — Вспомнил кое-что. Пошли в дом.

Значит, в детей мне стрелять уже приходилось. Впрочем, в той ситуации пацан сам меня изрешетил бы без вопросов. Женщина, ребенок — кто угодно. Взялся за оружие, значит боец. И твоя смерть будет легитимной.

— Все равно, — проговорил Игорь. — Нехорошо.

— Да какой нехорошо? — вступилась вдруг за меня Лика. — Ты спасибо скажи, что он сам живой. Видишь же, бинт весь кровью пропитан. Она же сама на него с ножом бросилась.

Старик стушевался. А мы двинулись дальше, поднялись по крыльцу, и вошли в дом. В гостиной сидела Наташа и читала какую-то книгу. Ей, похоже, совсем нормально, раз из комнаты вышла. Я посмотрел на обложку: «Гарри Поттер и Философский камень». Помню, даже читал, для ее возраста, пожалуй, в самый раз будет.

Ну а чего я еще ожидал? Что она с кубиками будет играть в десять лет? А вот книга бумажная, и что-то подсказывает мне, что сейчас это большая редкость. Но потрепанная, давно наверняка купили. Может у Игоря самого сыновья или внуки были? Я не знаю, да и он особого беспокойства не проявляет.