Лето, пляж, зомби - Наиль Эдуардович Выборнов

Я смотрю вверх, и вижу небо через решетку из толстых прутьев. А между ними стекают струи воды. И она не уходит в землю, та слишком плотная. Собирается на ней, и медленно поднимается. А мне негде сесть, и меня колотит все сильнее…

Воспоминание рассеялось так же резко как накатило.

Я снова посмотрел на Наташу. Она отвела взгляд, задумалась.

— Просто… Когда мама была жива, мы любили слушать дождь. Сидели на кухне, пили чай. Она говорила, что дождь смывает всё плохое. А теперь мне кажется, что он смывает всё хорошее.

В голосе её прозвучало что-то, от чего внутри неприятно кольнуло. Как объяснить, что в этом мире уже не осталось ни хорошего, ни плохого, а есть только те, кто смог выжить, и те, кого больше нет? Рано или поздно она это поймет, но в кого же она тогда превратится?

— Не знаю, — тихо сказал я. — Может, и правда что-то смывает. Но это нам решать, что оставить в своей душе.

— Я боюсь, — вдруг сказала она.

— Грозы? — решил уточнить я.

— Нет, — она качнула головой. — Я боюсь забыть маму. Рано или поздно это ведь случится, правда?

— Такое не забывается, — я попытался улыбнуться как можно теплее. — Она всегда будет с тобой. У тебя в памяти.

— А ты? — вдруг спросила она. — Ты ведь вообще ничего не помнишь?

— Ну как сказать, — ответил я. — Кое-что все-таки помню. Самое разное.

— А родителей? — голос стал совсем тихим, но взгляд цепкий. И смотрит прямо в душу.

Черт, ребенок же. А чего так продирает?

— Нет, — все же ответил я. — Не помню. Совсем.

— Совсем?

— Да.

— Надеюсь ты вспомнишь.

Да. Остается только надеяться на это. На то, что я вспомню свою предыдущую жизнь. И на то, что у них все хорошо.

Она снова замолчала.

— А хочешь спуститься вниз? — предложил я, пытаясь сменить тему. — Там все в карты режутся, даже Степаныч. Проигрывает и матерится как сапожник, даже я так не умею.

Губы Наташи дрогнули, и на секунду мне показалось, что она улыбнулась.

— А можно просто здесь посидеть? — спросила она. — Пока гроза не закончится?

Я кивнул.

— Можно.

Внезапно для самого себя я протянул руку и погладил ее по голове. И замер. Жест мне показался естественным, я сделал это совершенно несознательно. А она не отдернулась, не убрала руку.

Я поднялся и вышел из комнаты, и нос к носу столкнулся с Ликой. Она явно ждала меня.

— Что, наигралась? — спросил я.

— Да, — кивнула она. — Четыре раза подряд выиграла — неинтересно стало.

Лика чуть наклонила голову, прищурилась.

— Что? — спросил я, глядя на нее.

— Да ничего, — она ухмыльнулась. — Просто… Ты какой-то задумчивый.

— Бывает, — ответил я и двинулся в комнату, которую уже начал считать своей.

Она вошла, окинула взглядом стол, кровать, диван, потом повернулась ко мне и скрестила руки на груди.

— Наташа? — спросила она.

— Все в порядке, — ответил я. — Грозы боится. Решила подождать, пока закончится.

— Понимаю, — сказала Лика, опускаясь на край кровати. Провела рукой по простыне, будто оценивая, насколько она мягкая. — Давно хотела спросить…

Я вопросительно приподнял бровь.

— Ты ведь не чувствуешь боли? Совсем?

— Да в смысле? — удивился я. — Я же не железный. Просто терпел, когда ты меня шила, вот и все.

— Я бы, наверное, орала во всю глотку, — пробормотала она, пристально разглядывая меня. — А эмоции?

Я усмехнулся.

— Ты ж вроде журналист, а не врач? Чего ты тут мне диагнозы ставишь?

— Ну да, — Лика хмыкнула. — А что, мне интересно… Ты как будто за гранью, но при этом одновременно живой.

Я не нашел, что ответить, и просто пожал плечами. Она тоже замолчала. Только дождь за окном шумел, и раскаты грома то удалялись, то снова приближались, заполняя паузы в разговоре.

Лика наклонилась ко мне ближе, её голос стал тише.

— А если потрогать тебя? Ты что-то почувствуешь?

Я не успел ответить. Она уже коснулась пальцами моей руки, провела кончиками по бинту, потом выше, по запястью, к плечу. Естественно я ощутил это. И к моему удивлению, кожа покрылась мурашками, волосы встали дыбом.

— Чувствую, — ответил я.

Лика чуть улыбнулась и провела пальцами дальше, медленно, словно проверяя мою реакцию.

— Интересно, — пробормотала она.

Я поймал её руку, сжал. На мгновение она замерла, а потом чуть наклонилась ближе. Я видел в её глазах вопрос, вызов.

Я не ответил словами, просто притянул её к себе. Она не сопротивлялась. Наоборот, чуть приподнялась, поставив колено на кровать, а другая рука скользнула мне на шею.

Касание её губ было сначала осторожным. Мы словно пробовали друг друга, боясь обжечься. Но через секунду Лика словно перестала себя сдерживать. Поцелуй стал глубже, требовательнее. Я обхватил её за талию, а она оседлала меня, упираясь ладонями в плечи.

— А ты не такой уж и бесчувственный, — выдохнула она, отрываясь на миг.

Я лишь усмехнулся, снова прижимая её к себе. Почувствовал, как Лика прижимается крепче, ее горячее даже сквозь одежду тело. Она снова нашла мои губы, но теперь уже не осторожно, а с нетерпением. Ее пальцы скользнули по моей шее, по волоса, и я ощутил, как она легко прикусила мою нижнюю губу.

Я провел руками по ее спине, опускаясь ниже, к пояснице, затем ниже. Лика тихо задышала, чуть выгнувшись навстречу. Ее ноги обхватили меня крепче, и я почувствовал, как она немного приподнялась.

— Ты все-таки что-то чувствуешь, — прошептала она, прикусывая губу, словно изучая мою реакцию.

— Видимо, да, — ответил я, скользя ладонями по ее бедрам.

Она ухмыльнулась, потом отстранилась лишь для того, чтобы стянуть через голову свою футболку, оставшись в одном лифчике. Свет из окна лишь едва освещал комнату, и я видел только очертания ее силуэта, переливы кожи в отблесках молний.

Я протянул руку, провел по ее животу, медленно, чувствуя, как она вздрагивает под прикосновением. Лика скользнула ладонями вниз, к моему ремню, и я понял, что она не собирается останавливаться.