Новые Боги: Темный культ - MeCat

асфальт был разбит, а тротуары завалены мусором, в слякоти и грязи можно было без малого утонуть. Небо, словно затянутое траурной тканью, не давало ни единого проблеска — всё вокруг поглотила серая, непроницаемая дымка, скрывая даже намёк на солнце или луну.

А уж про такой район, как Скэри-сквер, и говорить нечего. Криминальная кишка Лондона не просто так называлась Ямой. Осенью здесь стояла лютая вонь. Тянуло, казалось бы, отовсюду: от гниющих отходов в переполненных баках, от сточных вод, что текли прямо по улицам. От пропитых, провонявших перегаром бомжей в дранных тряпках, намотанных друг на друга, словно для защиты от холода и отчаяния. От курящих проституток, чья дешёвая туалетная вода не могла заглушить запах продажного секса, въевшийся в каждую их пору. От наркоманов, которые справляли любую нужду исключительно под себя, забыв о человеческом достоинстве. Воняло от продажных копов. Нет, не тем ощущаемым запахом, а другим — «моральным». Запах разложения души. А разве может не вонять, когда двое рослых мужиков, так называемых «фараонов», вяжут педофила на «горяченьком», везут в участок, а потом, когда оказывается, что тот принадлежит какой-нибудь местной банде, отпускают за пятьсот фунтов? И всего через два часа этих же самых «фараонов» видят в одном из притонов, где сутенёр, оказавшийся по совместительству тем самым педофилом, старчивает малолетних, смазливых дурочек. И, что и не удивительно, эти одурманенные, ещё вчера школьницы, оказываются в объятьях фараонов. Да, Скэри-сквер провонял не только ощутимой вонью разложения, но и другой, той, которая ещё хуже – вонью морального разложения.

По этим тёмным, почти не освещённым улицам, среди вываленных на тротуар куч грязи и мусора, шла закутанная в шаль миниатюрная женщина. Её шаль была пропитана дождём, прилипла к тонкой фигуре, подчёркивая её хрупкость. Она покачивалась, иногда спотыкалась о невидимые препятствия, и всё приговаривала: «Тише, маленький, тише». Голос её был едва слышен, на грани плача и шепота. В руках она держала какой-то свёрток, изредка издавая странные звуки сопения и причмокивания, словно укачивая нечто живое. Никто и никогда не видел этой женщины в Скэри-сквер. Вернее, никто бы не смог её узнать, ведь она не появлялась здесь уже много лет. Возможно, это и сыграло свою роль в дальнейшей истории. Сейчас же, когда дама всё пыталась идти прямо и не падать, за ней следили три пары глаз. Три пары сальных, вечно пьяных глаз, сверкающих хищным огнём в полумраке. Но их никто не видел, да и какое там — уж очень хорошо умели скрываться крысы района. Ведь их, слабых, на игле, всегда были рады попинать более крупные хищники, члены банд и различных группировок. А сейчас им представился шанс самим слегка поразвлечься на халяву. И уж они-то его точно не упустят.

Женщина, свернув на одну из узких, заваленных мусором дорожек, прошла по пустырю и, наконец, счастливо, хотя и с обречённостью, вздохнула. Перед ней высилось четырёхэтажное здание. Его фасад был обшарпан, окна в большинстве своём выбиты или заколочены досками. Свет в нём горел лишь на первом этаже, но изредка можно было заметить отсветы свечей в окнах повыше, которые, впрочем, однажды промелькнув, редко когда показывались снова, словно кто-то бесшумно передвигался внутри, избегая внимания. Поудобнее подхватив свёрток, мадам направилась к крыльцу. Это крыльцо, как и всё здание, явно требовало ремонта. Оно было деревянным, с обшарпанными, прогнившими ступеньками, на которых находилось что-то наподобие потрескавшейся плитки. Перила же были трухлявые и покрыты уже давно облупившимся, ядовито-зелёным лаком. Девушка (а сейчас уже было понятно, что это именно девушка, несмотря на усталое, измученное лицо) поднялась по скрипучим, дышащим на ладан ступенькам и положила свёрток у самого порога.

Будучи уверенной в расставании со своим собственным новорождённым ребёнком, которому она только что дала жизнь, женщина расплакалась. Не громко, а беззвучно, сжимая кулаки, пытаясь сдержать подступающие судороги. Её тело дрожало. Быстро удаляясь как можно дальше от дома, она знала, что жить ей оставались считанные минуты. Моё влияние уже поглощало её. Моя воля вела её к предначертанному концу. Поэтому стоило ей завернуть за угол, как она упала замертво. Бедная девочка стала оружием в руках сил, которые простому человеку не понять. Моя пешка.

Мне жаль тебя, девочка, – пронеслось в моей голове, лишённой эмоций, – ты была полезна, ты была наивна, ты была удобна. Твоя жертва послужит великой цели. Моей цели.

Уже через мгновение после того, как девушка отпустила свёрток, из дома вышел мужчина. Облачённый в рясу монаха, он излучал ауру спокойствия и благости. Мужчина имел вид добрейшего дедушки, святого отца, наставника. Встретив такого на улице, вы с лёгкостью расскажете ему о всех своих переживаниях и проблемах, будете плакать под его советы, а после с любовью вспоминать об этом разговоре. Этот фасад был безупречен. Идеален. Грустно посмотрев в сторону развилки, за которой исчезла девушка, “монах” вернулся в здание. Его глаза, только что наполненные печалью, стали острыми и холодными. Он встретился взглядом со своими компаньонами. Не проронив ни слова, он положил свёрток на стол.

Неужели они столь наивны? – промелькнула мысль в моём разуме, наблюдающем за происходящим из глубин Р’льеха. – Неужели думают, что я стал бы создавать что-то себе во вред? Создавать оружие против себя самого, или даже против других Богов, но оставлять его без присмотра, без защиты? Как же предсказуемы эти смертные.

– Зачем Безумный Бог создал оружие против себя самого, чего он хотел этим добиться? – Проговорила молодая девушка с волосами цвета платины, её голос был полон недоумения. Она была умна, но её человеческий разум был слишком ограничен, чтобы постичь божественное коварство.

Действительно, зачем? Как они вообще могли прийти к таким выводам? Как они посмели думать, будто сумели перехитрить Бога? Как же печалит меня невозможность влезть в головы этих идиотов. Впрочем, я и не стремился к этому. Моё вмешательство должно быть тонким. Любое грубое "давление" на их сознание, о котором так любит рассуждать Ра, разрушило бы их. Либо они станут безвольными идиотами, под давлением божественной силы погаснет в них та искра творения, которая делает их полезными. Либо моё вмешательство ещё раньше заметят другие Боги и уничтожат мои планы в зародыше. Я не Ра. Я не Светозарный. Я не пытаюсь овладеть душами. Я их использую.

– Лжец всегда использует в своих целях других, каждый его поступок, каждое слово является частью