Путь хирурга - Валерий Александрович Гуров

Мы выскочили во двор, и в лицо сразу ударил сухой, горячий, пахнущий гарью ветер. Он летел со стороны ворот Приюта.

На горизонте, где небо уже заволокло тёмной полосой, что-то шевелилось.

Глава 22

Двор наполовину тонул в полумраке. Факелы горели не все — кое-где тлели одни головёшки, давая больше дыма, чем света.

Гулкий топот бежавших со всех сторон учеников разносился эхом. Все постепенно, один за одним, собирались во дворе, все еще не до конца понимая, что происходит.

Наконец, дверь в дальнем конце двора распахнулась, и в проёме возник Астахов. Учитель шёл быстрым, почти строевым шагом, лицо не просто строгое или серьёзное, а хмурое. Свой посох он крепко держал в руках.

За ним вышли члены Совета. По сжатым в узкие полоски губам можно было понять, что они нервничают. Гул разговоров тут же начал стихать, все, морщась от странных ощущений и скрывая это, ждали разъяснений происходящего.

Астахов поднял руку ладонью вниз и чуть повел ею в сторону — жест, от которого двор окончательно смолк. Но сказать он так ничего и не успел.

Гулкое БУМ прокатилось через весь двор. Пол под ногами дрогнул, со стен сыпанула мелкая пыль.

Били по воротам Приюта.

Второй удар был чуть мощнее — ворота выдержали, но ощутимая ударная волна прошла сквозь камень. Кирпичная кладка, окаймляющая ворота, дрогнула.

Третий удар не заставил себя долго ждать…

— Ух! — доски ворот жалобно застонали.

Ученики, явно перепуганные, попятились. Астахов метнул короткий взгляд на членов Совета, и те сразу напряглись.

— По позициям! — процедил Астахов.

Построение начали члены Совета. Причем так, словно уже репетировали это сотню раз. Они встали по периметру двора в боевых стойках. Я понимал, что они становятся на заранее обозначенные позиции, а не кто куда хочет.

Астахов указал пальцем на ворота:

— Открыть, — распорядился он.

Стоявший ближе к воротам ученик бросился выполнять поручение. Начал выдвигать засов…

БАХ!

На четвертый раз в ворота ударили с огромной мощью, будто тараном. На мгновение створки ворот выгнулись внутрь, а потом с сухим треском пошли трещины в древесине.

Ученик в шоке и недоумении застыл на месте. Но ненадолго… пятый удар последовал незамедлительно, и парня смело как назойливую муху. Ворота разлетелись в щепки и эти щепки разметало по двору. Один особенно колоритный кусок доски вонзился в землю в паре шагов от меня.

В проеме, залитом светом звезд, возник силуэт. Высокий, почти под притолоку, но худой. Плащ висел на нем тяжелыми складками, а полы едва заметно колыхались от гулявшего сквозняка.

В каждой руке ОН держал по сабле. Лезвия были выполнены из матового, потемневшего металла, от которого вился сизый дым. Будто клинки только достали из печи…

Он шагнул внутрь. Каждый удар подошвы о плиту отзывался в камне и шёл вниз, вглубь приюта, как удар в сердце. И я поймал себя на том, что знаю эти «артерии» — линии, по которым отзывается звук, в точности повторяли карту потоков, которую принёс Яков. Приют вёл себя, как живое тело, и я стоял прямо внутри его сосудистой системы.

Свет полоснул по лицу незваного гостя. Лицо… если это вообще можно так назвать. Сухая кожа, натянутая на скулы, сеть старых шрамов, губы — бескровные. И глаза… молочно-белые, без зрачков. Живые, но абсолютно мёртвые.

Я машинально отметил, что его шаги «сбивают ритм» приюту. Это было похоже на то, как патоген проникает в организм, нарушая работу кровотока. В нём была мощь, но меня она не пугала.

Если он может это сделать — то и я смогу. Если приют — это тело, то я могу стать его руками и взять от него то, что мне нужно.

— Он… слепой? — выдохнул кто-то из нулевых.

Гость замер в двух шагах за порогом, сабли все так же опущены, дым струится вверх ленивыми завитками.

Астахов сделал шаг вперед, посох в его руке едва заметно дрожал. Буквально во всем его теле чувствовалось едва сдерживаемое напряжение.

— Ты… — прохрипел Астахов. — Это не то, что ты думаешь. Все было иначе. Всё, что тогда… ты понял неправильно… кто тебя освободил?

Я впервые видел Учителя таким растерянным. Во-первых, он явно знал этого «гостя». Во-вторых, появления его не ждал.

Гость, видимо, кем-то освобожденный, все также стоял неподвижно, как статуя. Дым с сабель медленно обвивался вокруг его предплечий.

— Ты не имеешь права… — продолжал Астахов.

Но не договорил, потому что Освобожденный медленно поднял голову.

— Достаточно, — сказал он.

Белые глаза скользнули по рядам учеников, по совету, по Астахову… и остановился взгляд, которого и не было, на мне. Я почувствовал, как потоки вокруг сжались, освобождая дорогу его необузданной энергии.

— Мне нужен Константин Мирошин, — проскрежетал он.

У меня в груди что-то дрогнуло. Но не от страха, а от того, что в этот момент я действительно поверил, что Освобожденному, откуда бы он ни явился, плевать на всех здесь, кроме меня.

Астахов больше не стал разговаривать. Видимо, он знал этого человека лучше моего и понимал, что разговоры здесь излишни.

— Первый круг! — рявкнул он.

Двенадцать членов Совета синхронно расставили руки. Они встали так ровно, будто заранее отмеряли шаги линейкой. Когда ладони сомкнулись, круг замкнулся, и в центре, словно в фокусе линзы, остался Астахов.

— Второй круг! — отрывисто бросил он.

Ученики выстроились шире, тоже сцепили руки, очертив внешнее кольцо.

— Пошли, — кивнул мне Демид. — Замкнут круг, и потом не войдёшь.

— Обойдусь. И тебе не советую, — ответил я.

Я остался на месте, чувствуя, как каменные плиты под ногами подрагивают. С картой Якова перед глазами я уже видел, где проходят «аорты» приюта, как потоки из стен и башен сходятся в эти два кольца. Да, в центре круга стоял Астахов.

Но они ведь могут сходиться и в меня.

Я присел, приложил ладонь к шву между плитами, чувствуя тепло. Провёл по шву, ощутил, как ток энергии идёт мимо, в круг учеников. Что если я смогу «врезаться» в эту линию? Перехватить её, как ставят катетер в вену — и направляют лекарство.

Демид встал в круг, но бросил в мою сторону взгляд — он понял, что я делаю. Я же собирался сыграть в их игру —