Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

Я действительно знал — полное зарегистрированное название «Горничной» теперь было: «Горничная. Производство агрегатов и приводных механизмов, инкорпорейтед», а на вывеске значилось только «Горничная». Ну вот, похоже, я выяснил все, что старая калоша была в состоянии рассказать. Но меня интересовала еще одна деталь.

— После того как лицензия была передана «Механизмам», вы оба продали свои акции?

— Что? Как тебе такая глупость в голову пришла? — Лицо ее перекосилось, и она зарыдала; слабой рукой она пошарила в поисках платочка, но не нашла и продолжала сквозь слезы: — Он меня надул! Он меня надул! Грязная скотина обдурила меня… — Она шмыгнула носом и добавила задумчиво: — Вы все меня надули… а ты — больше всех, Дэнни. И это после всего, что я для тебя сделала. — Она снова разрыдалась.

Я подумал, что эйфорион не стоит затраченных на него денег. Впрочем, может быть, ей доставляло удовольствие поплакать.

— Как же он тебя обманул, Белл?

— Что? А то ты не знаешь. Он все оставил этому гнусному отродью… после того, как обещал оставить все мне… после того, как я ухаживала за ним, пока он болел… А ведь она ему даже не родная дочь! Всем это известно.

Впервые за весь вечер я услышал добрую весть. Значит, Рикки все-таки повезло, даже если они перехватили посланные мною акции. Я опять вернулся к интересующему меня вопросу.

— Белл, как фамилия бабушки Рикки и где они жили?

— Где кто жил?

— Бабушка Рикки?

— Кто такая Рикки?

— Дочь Майлза. Постарайся вспомнить, Белл. Это очень важно.

Белл взвилась. Тыча в меня пальцем, она завизжала:

— Знаю я тебя! Ты был ее любовником, вот что. Грязная маленькая стерва… и вонючий кот.

При упоминании о Пите меня охватила ярость, но я постарался не дать ей выхода. Я просто схватил Белл за плечи и слегка потряс.

— Возьми себя в руки! Я хочу знать только одно. Где они жили? Куда адресовал Майлз письма, когда писал им?

Она заартачилась.

— Не буду я с тобой разговаривать! Весь вечер ты ведешь себя отвратительно. — Потом, словно мгновенно отрезвев, она добавила уже спокойно: — Не знаю. Бабку звали Ханикер или что-то в этом роде. Я видела ее только однажды, в суде, когда они приходили выяснять вопросы с завещанием.

— Когда это было?

— Сразу после смерти Майлза, конечно.

— Белл, а когда умер Майлз?

Настроение у нее опять изменилось.

— Много хочешь знать. Ты хуже шерифа… все выпытываешь да выпытываешь! — Она преданно взглянула на меня. — Давай забудем все… Только ты, милый, и я… у нас ведь вся жизнь впереди… Женщина в тридцать девять лет еще молода… Шульцик говорил, что я самая свеженькая из всех, кого он знавал, — а этот старый козел, скажу я тебе, знавал многих женщин. Мы можем стать такими счастливыми, милый! Мы…

Тут мое терпение лопнуло. Я и так делал все, чтобы сдержаться, — даже в сыщика играл.

— Мне пора идти, Белл.

— Что ты, милый! Еще так рано… у нас впереди целая ночь. Я думала…

— Мне все равно, что ты думала. Я ухожу.

— Ах, милый! Какая жалость. Когда мы снова увидимся? Завтра? Я, правда, ужасно занята, но ради тебя я отложу дела… и…

— Больше мы с тобой не увидимся, Белл, — отрезал я и ушел.

С тех пор я ее действительно больше никогда не видел.

Придя домой, я залез в горячую ванну и долго с остервенением тер тело мочалкой. Потом сел за стол и попытался обдумать все, что мне удалось узнать. Белл считала, что фамилия бабушки Рикки начинается на «X» (если вообще можно было доверять ее бессвязному бормотанию) и что жили они в одном из городков Аризоны или, может быть, Калифорнии. Ладно, наверно, сыщик-профессионал и извлек бы из этих сведений какую-нибудь пользу. А скорее всего, что нет. В любом случае поиск утомителен, а главное — дорого стоит. Так что придется отложить его до лучших времен.

Знал ли я еще что-нибудь полезное?

Майлз, по словам Белл, умер в 1972-м. Если он скончался в этом графстве[191], я, должно быть, смогу выяснить дату смерти уже через несколько часов. Потом смогу уточнить дату слушания в суде дела о завещании… если такое слушание имело место, как утверждала Белл. Через суд я смогу установить прежний адрес Рикки, если в канцелярии суда хранятся архивы. (А могли и не сохраниться!) А чего я добьюсь, сократив разрыв до двадцати восьми лет и найдя город, где Рикки жила в далеком прошлом?

И есть ли, вообще, смысл разыскивать сорокалетнюю женщину, почти наверняка замужнюю и обремененную семьей. Вид старой развалины, некогда бывшей Белл Даркин, потряс меня. Я начинал понимать, что скрывается под понятием «тридцать лет». Нет, я был уверен, что взрослая Рикки останется такой же доброй и обаятельной… но вот вспомнит ли она меня вообще? Я не сомневался, что она помнит меня, но, скорей всего, как безликую фигуру — того, кого она звала «дядя Дэнни» и у кого был очень славный кот.

Неужели я, как и Белл, но только по-своему, живу воспоминаниями прошлого?

Ладно, никому не повредит, если я предприму еще одну попытку найти Рикки. Будем, в конце концов, ежегодно обмениваться рождественскими открытками… Не думаю, что ее супруг станет очень возражать против этого.

Глава 8

Утром следующего дня (в пятницу, четвертого мая), вместо того чтобы пойти на работу, я направился в Центральный архив графства. Архив был закрыт «по техническим причинам», и меня попросили зайти через месяц. Тогда я отправился в архив редакции «Таймс»[192].

Когда я вышел оттуда, у меня ломило спину от долгого сидения за просмотром микропленок старых номеров «Таймс». Зато мне удалось выяснить, что если Майлз и умер в период между декабрем 1970 года и декабрем 1973 года, то случилось это не в графстве Лос-Анджелес, — некролога я, во всяком случае, не нашел.

Естественно, никакого закона, предписывающего ему умереть в графстве Лос-Анджелес, не существовало. Человек может умереть где угодно — этого никто не в силах упорядочить.

Можно еще попробовать навести справки в объединенном архиве штата в Сакраменто. Я решил съездить туда как-нибудь. Поблагодарив библиотекаря, я перекусил в ближайшем кафе и пошел на службу.

Оказалось, мне дважды звонили; кроме того, на столе лежала записка. И записка, и звонки были от Белл. Мельком взглянув на записку и увидев первую строчку: «Дэн, дорогуша!» — я, не читая, разорвал