Фантастика 2025-168 - Сергей Леонидович Орлов

— Когда Любовь Федоровна разрушила ящик, она ожидала, что тело рассыпется прахом и она уйдет за грань, — поправившись, продолжил я. — Но вышло все иначе.

— Ей не стоило решать все за нас всех, — неожиданно заявила девушка. — Мы не посторонние, и такие вещи нельзя делать без обсуждения.

— Согласен, — с облегчением кивнул я.

— Спасибо, что поделились со мной всей историей, Павел Филиппович. Я понимаю, что вы этим выразили глубокое доверие. И я его не подведу.

Я взял ее ладони в свои и мягко коснулся кончиков пальцев губами. И произнес:

— Знаю. Простите, что прошу вас об этом, но не могли бы вы остаться в доме, когда придут жандармы с обыском?

Мне показалось, что Арина слегка покраснела:

— Конечно. Не думали же вы, что я сбегу, побоявшись очутиться в центре скандала?

— Не думал, — согласился я.

— Любовь Федоровна мне не чужая. Полагаю, мы можем выдать ее за совладелицу дома, которая занемогла.

Я с облегчением вздохнул и произнес:

— Вы все правильно поняли.

— Вы ведь уже вызвали лекаря? — с тревогой уточнила Нечаева. — Было бы неплохо, если бы он смог подтвердить, что некоторое время следит за ее состоянием. Хотя не думаю, что кому-то будет дело до живой, если жандармы придут искать мертвых.

— Я прибыл, — раздался из холла громкий голос лекаря. — Кто занемог? Почему меня не встречают?

— Поднимайтесь на второй этаж, — попросил я, и с лестницы послышались громкие шаги.

— Пришлось нанять извозчика за двойную плату, Павел Филиппович, — раздался за дверью голос лекаря. — Думаю, что Любовь Федоровна будет недовольна тем, что ей придется возместить мне стоимость поездки.

— Как раз сейчас она ни слова вам об этом не скажет, — уверил я парня ровно за секунду до того, как он заглянул в комнату.

— А что тут… — начал было он и замер, выронив из руки саквояж. — Искупитель! Как такое возможно?

— Вы знаете эту женщину? — хитро уточнил я.

— Павел Филиппович, вы за кого меня принимаете? — внезапно строго оборвал меня Лаврентий Лавович. — Я знаю, как выглядела Виноградова вплоть до изгиба ушной раковины. Я изучал ее фотоснимки, портреты и даже пару скульптур, которые выставлены в императорском саду в виде древних богинь.

— Серьезно? — поразилась Арина Родионовна.

— Вы изъяли тело из склепа? И решили использовать тело Виноградовой как ранее ту девицу, которую приводили на допрос… Но это кощунство. Я вам не позволю! — парень снял очки и протер их углом выбившейся из-под ремня рубашки. — Не позволю совершить это святотатство. Чтобы вы не задумали, господин некромант, я не дам вам использовать останки Виноградовой.

— Это не останки, — терпеливо вставил я.

— Даже если они были обработаны всякими химическими препаратами, это не делает их подобием игрушки. И я не позволю…

В глазах лекаря мелькнули искорки разгорающейся злобы. И я быстро смекнул, что дело идет к конфликту. Видимо, Лаврентий Лавович решил вразумить нас путем старого доброго насилия. И отбить тело мертвой, как он считает, Виноградовой. Чтобы перезахоронить.

— До чего ж он хорош, — вполголоса восхитилась Нечаева, привлекая внимание гостя.

Лекарь резко сдернул с себя пиджак, и из его кармана на пол посыпалась мелочь. Монетки зацокали по доскам, и женщина на кровати резко выдохнула. Лаврентий на мгновенье растерялся, и я поспешно произнес, пытаясь предотвратить назревающий конфликт:

— Мы думаем, что она живая.

— Кто? — ошарашенно переспросил парень.

— Любовь Федоровна, — мягко заговорила Арина, отодвигая меня в сторону. — Она все это время находилась в стазисе. И, кажется, на ней все это время был какой-то артефакт, который не давал ей уйти за грань. Если вы перестанете нервничать и взглянете на нее трезво, то заметите, что она дышит. У нее теплая кожа и сердце бьется.

— Это очень дурная шутка, госпожа Нечаева.

— Никто с вами не шутит, и вы сами можете это проверить, — уговаривала его девушка своим особенным голосом, от которого у меня по коже пробежала волна мурашек. — Мы ведь для этого вас и позвали, чтобы вы определили живая ли она, или это какая-то особенность мертвого тела.

— А где призрак? — подозрительно осведомился парень и вновь принялся вытирать запотевшие стекла очков.

— Мы полагаем, что внутри тела, — пояснил я.

— То есть… — руки Лаврентия задрожали. — Вы же не хотите мне сказать, что некромант на самом деле воскресил мертвого?

— Придите в себя, — взмолился я. — Меня пугают подобные фразы, пусть даже сказанные в шутку или по недоразумению. Некромант не может воскрешать плоть. И то, что произошло с Виноградовой…

Лаврентий Лавович вскинул руку, призывая меня замолчать, и свел брови у переносицы. Затем подошел к брошенному на пол саквояжу и поднял его.

— Ни слова больше. Я должен сам осмотреть болезную и решить, жива она или это всего лишь имитация. Заодно я постараюсь определить, есть ли внутри нее душа.

— Постараетесь? — переспросил я, и гость недовольно вздохнул:

— Не давите, мастер Чехов. Для меня это все еще кажется невероятным. И если вы и впрямь желаете, чтобы я во всем разобрался, то дайте мне время и место.

— Нам нужно выйти из комнаты, — понятливо закивала Нечаева.

— Нет, — переполошился лекарь. — Останьтесь, Арина Родионовна, прошу вас.

— Вы боитесь, что она встанет и начнет вас кусать? — предположила девушка.

— Глупости, — отмахнулся парень. — Мне нужен свидетель, который сможет подтвердить мои слова…

— Вы не сможете никому об этом рассказать, — сурово заявил я.

Лаврентий взглянул на меня, и его лицо выражало эмоции ребенка, который не понимает простых вещей:

— Почему? — глупо уточнил он. И я принялся терпеливо объяснять:

— Потому что при жизни Любовь Федоровна ввязывалась во всякие сомниетльные дела. И у жандармов могут появиться вопросы относительно тех событий. У некоторых преступлений не истек срок давности.

— И это если не учитывать, что Синод может объявить произошедшее темным искусством, противоречащим основе нашего мира, — добавила Нечаева.

— Ее могут сжечь, — изумленно ахнул парень и прикрыл рот ладонью. — Этого нельзя допустить. Я не позволю…

— Да мы помним, что