Наследник. Тайны рода. Том 1 - Мэт Купцов

жгли хутор Ковшовых. Поднялся дым, мы пошли на запах гари. Когда подкрались ближе, увидели — стреляют в воздух, чтобы напугать, но никого не трогают. А один, высокий, с красным шарфом на шее, всем командует. Я ещё подумала — нет у простого бродяги и такая осанка, не может быть. Да и голос командирский. Так что, барон, мы не дожидались, когда они уйдут с награбленным. Взяли лошадей, зашли с двух сторон.

Мария говорит отрывисто, без ненужных эмоций. Но я вижу, как в уголке её губ застыла тень улыбки — ей нравится воевать.

— Начали с тех, кто с ружьями, парочку сразу сняли. Остальные бросились врассыпную, но не тут –то было. Кто-то крикнул: «Становись шеренгой!». И они стали в ряд, да как зарядили — мы едва головы не сложили. Пришлось в рукопашную.

Она вынула из ножен кинжал, крутанула его в пальцах.

— Вот этим я ему горло распорола. Был один такой, длинный, в кожаном кафтане, чуть руку мне не отрубил. Но я его опередила.

Слушаю её, а у самого перед глазами встает картина боя — грохот выстрелов, крики, звон клинков. Мария рубится среди конников, кинжал в одной руке, сабля в другой, лицо пылает азартом, рядом кто-то падает, в глазах его уже пустота.

— Выжили трое, барон. Один тяжело ранен, двое в порядке, но молчат, гады. Хоть режь их, хоть жги — не говорят, кто их послал.

Усмехаюсь. Не говорят?

— Я уже сказал — граф Андрей Морозов. Он вышел на тропу войны со мной.

Мария качает головой.

— Война с ним уже идёт, — резюмирую. — Но сейчас он ее переводит в горячую фазу.

Свожу хмуро брови.

— Что прикажете? — спрашивает, стирая кровь с кинжала о рукав мундира Мария.

— Разбить отряд до конца. Найти остальных. Проследить, не подтянутся ли еще.

Девушка сверкает глазами.

— Будет сделано, барон.

Долго смотрю ей вслед. Красивая статная… боевая подруга.

Почему я с ней медлю?

Давно бы уже уложил в кровать. И ведь нравится она мне чертовски.

* * *

— Ваше благородие, к вам боярин Семен Колтов прибыл.

У ворот замирает экипаж.

Выходит боярин Колтов — человек, которого я действительно рад видеть. Поджарый, с острым взглядом, всегда собранный.

— Барон! — кричит он от самых ворот. — Приветствую вас. Вот проведать приехал.

Уходим в кабинет. Семён говорит быстро, с энтузиазмом, он явно горит своими проектами.

— Пензенская губерния процветает, — смотрит на меня пристально, — но нужна поддержка, чтобы окончательно поставить её на ноги. Дороги, Демид, вот где всё кроется! Нет дорог — нет торговли. Нет торговли — нет развития!

Киваю. Всё так. Обсуждаем планы, и разговор незаметно перетекает на Московскую губернию.

— Мой кузен, князь Александр Колтов, — вдруг говорит Семён, — слышал о тебе. Хочет познакомиться, пригласил в гости.

Усмехаюсь.

— О, так у меня уже есть поклонники в Москве?

— И немало, — подтверждает Семён. — Ты стал известной фигурой. Если хочешь новых связей, новых перспектив — это твой шанс.

— Давно пора наведаться в столицу, — принимаю приглашение.

На следующий день назначаю встречу с воеводой.

Мы с Рублевым обсуждаем дела в полевых лагерях Стражей — людей, которые охраняют границы наших земель.

— В последнее время замечены подозрительные передвижения вдоль наших границ.

— Удвоить охрану! — приказываю. — Явно смута затевается.

После обеда Анна Степановна собирается уезжать в деревню к сталкерам.

Возле повозки рядом с ней стоят Лиза с Сашей. Мать целует детей, прощается.

Но мы оба понимаем — это не прощание, а лишь временная разлука. Сжимаю руку, смотрю ей в глаза.

В этот момент на дорогу, ведущую к моему дому, вылетает броневик. За рулём — Васька, улыбается довольный, что доверил ему перегнать внедорожник в город.

— Ну что, барон, пора в путь? — ухмыляется он, открывая дверцу.

Повозка увозит Анну в одну сторону, а мы с Семёном Колтовым забираемся внутрь броневика, и вот уже машина мчит нас в Московскую губернию.

Ветер свистит за окнами. Броневик несется по ухабистой дороге, рыча, как раненый медведь. Васька, сидит за рулем на кожаном сиденье, ухмылялся, разглядывая крыши домов, проплывающие мимо.

— Васька, ты лучше на дорогу смотри! –ворчу.

Впереди виднеется лес.

Сижу, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику, а боярин Семен Колтов, нахмурившись, пристально вглядывается в горизонт.

— Ты глянь, какая техника, — восхищенно бормочет Васька — А? Летит, как стрела! Ежели б сам царь увидал, так, поди, повелел бы на Спасской башне такую поставить, вместо курантов.

— Васька, ты, когда рот открываешь, мир становится чуточку глупее, — смеюсь я, растягивая слова.

— А ты, барон, не завидуй, что у него мысли извилистые, — комментирует фамильяр.

Зир, прищуривается и встряхивает серебристой шерстью. И вновь открывает пасть, обнажая острые, как бритва, зубы.

— Барон, если Васька не замолчит, можно я его съем? — спрашивает с ленивой улыбкой.

— Попробуй, — ухмыляюсь я. — Но не обижайся, если подавишься.

Лес уже сгущается, деревья сжимаются вокруг дороги, словно заговорщики в темном углу. Ветви царапают броневик, а тени пляшут в лучах полуденного солнца. В воздухе висит запах хвои и влаги.

Колтов молчит. Но я чувствую, что у него на уме.

— Ты чего нахмурился, боярин? — спрашиваю. — Дело есть?

— Есть, — отзывается он, медленно повернув голову. — Морозовцы ещё не сложили оружие.

— Знаю. Ну, пусть попробуют.

Едва успеваю договорить, как воздух взрывается грохотом. Пули застучали по броне, будто град по крыше. Васька чертыхается и сжимает рукоять кинжала, будто он может помочь против оружейного огня.

— Вот жеж! — орет он. — А ну, ребятки, чур меня, не по лицу!

Фамильяр мой шипит, его глаза вспыхнули красным. Броневик содрогнулся, взревел, а затем из боковых панелей выдвинулись длинные, чёрные дула пушек.

— Подарочек от барона Демида Архипова! — кричу я и бью кулаком по панели.

Выстрелы разрывают воздух. Пушки плюются огнем, словно дьяволы в ярости. Снаряды взвились в небо, а затем рухнули вниз, поджигая землю.

Визг, крики, огонь.

Один из морозовцев, с перекошенным от ужаса лицом, бросает ружьё и кидается вглубь леса. За ним — ещё один. Я смотрю им вслед, держа руку на рукояти меча.

— Будем догонять? — спрашивает Колтов, прищурившись.

Качаю головой.

— Нет смысла. Они уже никто.

Мысль обрывается, потому что раздается скрежет под днищем