Японская война 1904. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов

— Ага, и за счет них тянут время и готовятся взять все обратно силой.

— В ставке считают, что вы продержитесь хотя бы пару недель. Или отойдете — умирать за Корею никто вас не заставляет. А там подтянутся основные силы и снова добьют врага.

— Тьфу, — только и сплюнул Хорунженков. — Опять все словно в начале войны, когда все считали, что смогут голыми руками завалить врага. Но японцы-то стали гораздо хитрее и сильнее. Даже для нас, 2-го Сибирского, стали. Не знаю, что там поменялось у них в штабе и кто присел Ояме на мозги, но у них даже подход теперь другой.

— Расскажи! — тут же подобрался Мелехов. — Я ведь в том числе и за этим сюда приехал.

И Хорунженков принялся вводить его в курс дела — не как в отчетах, которые регулярно отправлялись в ставку, а прямо на местности, на пальцах показывая, что и как.

— У нас сейчас война разведок. Что мы, что они стараемся подобраться поближе и оценить вражеские силы, — рассказывал Хорунженков. — Для этого в воздухе постоянно висят аэростаты, а по передовой ползают пластуны. С обеих сторон, понимаешь? То есть японцы в этом держатся почти на равных с Кованько и Корниловым!

— А если кто-то в серой зоне столкнется? Как расходятся? Миром или…

— Стреляют. Что японцы, что наши — там настоящая рубка идет. А в штабах делают вид, что ничего страшного. Бывает. Вот только каждый, кто проводит тут хоть один день, больше не сомневается — войне быть.

— По людям я понял, — задумчиво кивнул Мелехов. — А что по аэростатам? Как с ними борются?

— А тут интересно, — настроение Хорунженкова немного улучшилось. — Сначала японцы придумали собирать сразу несколько Гочкиссов на одну раму и расстреливать наши издалека. До километра такая конструкция вполне работала — шар прошивает, тот идет вниз и… Тут его клеят, зашивают, и через полчаса он снова в небе как новенький.

— Обидно им, наверно?

— Конечно! Эти группы, чтобы подобраться на дистанцию стрельбы, ведь довольно сильно выдвигаются, ну а мы на них охотимся. Итого за полчаса без одного аэростата им приходится платить десятком пулеметов, а то и больше.

— Как-то не похоже на опасных врагов, про которых ты до этого рассказывал.

— Так в том-то и дело, что это только начало было. А потом японцы все поняли, осознали и начали пробовать новую тактику — ракеты. Старые, еще с деревянными палками — их можно запускать почти с двух-трех километров.

— Попадают? Они же летят плюс-минус сотня метров. И это в лучшем случае.

— Так там фугасная начинка, осколки летят во все стороны. Десять ракет, чтобы пристреляться, десять, чтобы попасть — в итоге нам аэростаты с первой линии пришлось увести.

— А вы японцев как прижали? А то я смотрю, их шары тоже только в тылу висят.

— У нас ракет нет, но мы снайперов придумали использовать. Разведка готовит точку, мы туда выдвигаем тройку из конно-пехотного, у нас-то ребята очень опытные. Тут еще руку набили — в общем, если до аэростата можно дострельнуть, мы его снимаем!

— Шар? Сколько попаданий нужно? И как быстро японцы его поднимают?

— Мы не по шару бьем, — улыбнулся Хорунженков. — Только по наблюдателю, тем более что японцы на своих по одному человеку поднимали вначале. Очень удобно — убиваешь его, а внизу пока еще сообразят, что наверху что-то не так. Бывало, что и по полдня могло пройти.

— Вначале? — Мелехов понял, к чему все идет.

— Именно. Потом они стали, как и мы, ставить летунов парами и даже тройками. Ну и от передовой отвели. Так и живем.

Они еще несколько часов ходили по лагерю Восточного отряда, обсуждая подготовку к будущему сражению, а потом Хорунженков не выдержал и задал самый главный вопрос.

— А что Вячеслав Григорьевич? Он-то верит в наступление японцев?

— Конечно, верит, и… — тут Мелехов сделал паузу и наклонился поближе к Хорунженкову, чтобы точно не услышал никто посторонний. — Поверь, мы тоже готовимся! Когда придет время — просто продержитесь!

Александр Александрович немного выдохнул и уже без всяких задних мыслей спросил о новостях из столицы.

— У нас все обсуждают официальную приемку нового броневика. Говорят, туда уже приехали англичане, американцы, немцы… Как вы думаете, они привезут туда свои основные машины или попробуют сохранить что-то в тайне?

— Генерал уверен, что привезут основные: как он сказал, ни одна тайна не стоит упущенного военного контракта, а там каждая из сторон считает себя лучше других.

— Это точно. А наши… В смысле путиловские машины будут?

— Генерал убеждал Нератовых придержать «Артуров» или хотя бы тяжелую модель, но… Путиловскому заводу тоже нужен этот контракт, и они хотят показать все, что у них получилось.

— Значит, через неделю о наших новых машинах будут знать в каждой приличной столице?

— Будут, — кивнул Мелехов. — Вот только броневики — это не просто сталь, это еще и умение ее применять. Вы бы видели, что на последних маневрах творил Буденный… А еще, думаю, мы сумеем удивить врага количеством и парой местных новинок. В общем, неприятно, но не критично.

— Тогда… — Хорунженков поправил усы и хитро подмигнул. — Может, тогда выпьем за победу русского оружия на грядущем испытании? Мне как раз тут из Дальнего прислали пару интересных французских бутылочек.

— А почему бы и нет, — согласился Мелехов. — За победу русского оружия — я всегда готов поддержать! По крайней мере, пока официально у нас еще мир…

* * *

Тяжёлые тучи висели над заснеженными холмами Красносельского полигона. Между мачтами, развеваясь на холодном ветру, реяли флаги четырёх стран: России, Великобритании, Германии и США. Анне Нератовой подобный жест казался излишним, но глава приемной комиссии, военный министр Виктор Викторович Сахаров, решил проявить уважение к гостям.

— В испытаниях участвуют следующие модели… — капитан Таршин медленно покрывался снегом, но все так же монотонно зачитывал регламент мероприятия.

В отличие от него все остальные офицеры комиссии, гости и представители заводов отошли в специальный отапливаемый вагончик, откуда уже в спокойной обстановке могли наблюдать за своими и чужими машинами. Очень серьезные люди: Анна до последнего думала, что сюда отправится