Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

Маркус приглашающе отодвинул стул, указал на многообразие блюд.

– Выходит, закончил.

Он похлопал меня по спине и взглядом скользнул по рукам, облаченным в купленные в ближайшей лавке перчатки. Улыбка его показалась мне странной, многозначительной, будто он знал, что я сделал, будто хотел, чтобы я так поступил, и был доволен мной. Я так и не решил, приятным ли счел то чувство, но внизу живота что-то предательски сжалось.

– Больше он к нам не обратится.

Глава 18

Возвращался в покои я лишь тогда, когда знал, что Иветт почти наверняка спит, – далеко за полночь. Ее укутанное в одеяло тело всегда лежало в одной позе, на левом боку, почти на самом краю кровати, и я неустанно этому радовался. Так мы могли устроиться в одной постели без ненужных соприкосновений. Впрочем, взглянуть на ее спящий лик иногда было даже приятно: выпущенные из прически передние пряди обрамляли безмятежное лицо, а приоткрытые губы пленительно блестели влагой, как будто призывая ночного гостя к ним прикоснуться.

Провалиться в сон удалось не сразу. Шипами в разум вонзались воспоминания о словах короля и ужасах, что несостоявшийся брак мог повлечь за собой. Я не жалел – сделал все, как следовало, все, что было в моих силах, – но отчего-то мысль, что лишил Фабиана возможности испытать столь большую и всепоглощающую любовь, не доставляла удовольствия. Знал же, к какой тьме привели бы светлые чувства, и все равно. Неужто прикипел? Я хотел стать ему другом, плечом, на которое он мог бы опереться, но мной двигало не искреннее желание – лишь холодный расчет, прежде работавший без сбоев. Видно, что-то изменилось, и это добавляло проблем. В моем положении любые чувства были лишними, любые могли сбить с пути и привести мир к очередной гибели, а я не мог этого допустить. Иначе ничем не отличался бы от прочих Верховных.

Неясные, туманные сны обернулись будоражащими эротическими образами. Лиц не разобрать, фигуры расплывчаты, но чувства оказались весьма однозначны: горячие волны прокатывались по телу, заставляя конечности покалывать, зудеть, вздрагивать, а слух украшал картину тяжелыми вздохами. В сознании мелькнул холодный взгляд, похожий на кусочек льда, прокатившийся по разгоряченной коже. Мягкие руки. Серебристый локон.

Я резко поднялся, широко распахнув глаза.

Иветт отпрянула, испугавшись, но нежная улыбка тут же вернулась.

– Проснулся, – ласково протянула она. – Наконец-то я застала тебя в постели.

Ее губы коснулись моих, оставив на них след горечи и тоски. Я почти не ответил на поцелуй – слегка расслабил челюсть, позволив нижней губе опуститься, а затем снова поднял ее и отстранился.

– Ив… – Я осекся, вспомнив о ее просьбе использовать короткую форму имени. – Сейчас не время.

– Самое время, – возразила она игриво, замерев в мгновении от моего лица. – Кажется, дитя так и не зародилось в моем чреве, а это значит, что нужно попробовать снова.

Ее руки градом рухнули на грудь, прижимая меня к кровати, и кожу зажгло. Уже распущенные волосы щекотали, легкие касания языка оставляли влажные, холодящие следы на животе, а по ногам пробегали мурашки, извещая обладателя тела о том, что его природа никогда не подчинится разуму – по крайней мере не до конца. Рука Иветт скользнула под тонкое одеяло, и…

Я схватил ее за плечи и вмиг оказался сверху, подминая ее под себя. Улыбка Иветт стала лишь шире, а глаза заблестели, запылали огнем.

– Не время, – отрезал я, пытаясь звучать не слишком грубо. Рано было разочаровывать ее окончательно. – Вернемся к этому позже, ладно?

– Тебя ждет что-то срочное?

Она пыталась не показывать обиду, но, уверен, стоило мне отвернуться, как ее подбородок предательски задрожал. Я неторопливо подбирал наряд, чтобы не покидать жену чересчур скоро, но все же делал вид, что спешу. Несколько дней молчания лишь чудом не обернулись выяснением отношений и гуляющими по замку слухами, пусть брак и не был заключен по любви, о чем все, безусловно, знали. В ответ на вопрос я лишь бросил на Иветт короткий взгляд, после чего отправился в соседнюю комнату, чтобы умыться и в очередной раз ужаснуться прическе.

– Или дело в том, что я ни на что не гожусь…

Она почти прошептала это, но я как раз замер, наслаждаясь каплями воды на коже, и, услышав это, похолодел. Боги, да что со мной не так? Прежде никто не мог заставить меня замолчать, а ложь, колкости и лесть сыпались, перебивая друг друга, перекрикивая. Отчего теперь ни слова вытянуть из себя не мог и не играл учтивого чародея, что прежде так ухаживал за леди Дюваль? Отчего не мог заставить себя ее коснуться и мрачнел от одной мысли, что придется спать с ней рядом?

Тряхнув головой, чтобы избавиться от остатков влаги, я быстрым шагом дошел до кровати и навис над Иветт. В уголке глаза блеснула слеза, но Иветт, как бы невзначай коснувшись виском простыни, стерла ее и лучезарно улыбнулась.

– Мне жаль, что тебе приходится скучать. Король щедро платит, чтобы я уделял время своим обязанностям, а я не отвлекаюсь, чтобы поскорее закончить и наконец увлечься своей прекрасной женой. – Двумя пальцами коснулся ее подбородка, пристально посмотрел в глаза. – Но придется немного подождать. Справишься?

Иветт закусила губу и несколько раз кивнула.

* * *

Если жена не желала выказывать недовольство моим поведением открыто, то виверна не была так любезна. Лишь завидев меня, она забилась в дальний угол жилища и отвернулась. Даже перспектива полета не обрадовала ее настолько, чтобы отказаться от обиды, а я не мог сделать вид, будто не заметил ее: она зрела прямо внутри меня, надрывалась, кровоточила, била по ушам.

Как бы Ниррити ни пыталась скрыться, помещение было слишком мало, чтобы ей удалось бежать.

– Прости. Знаю, долго не приходил к тебе, гордая. – Щекой прижавшись к жесткой броне, я легонько провел ладонью по чуть более мягкому животу, и виверна едва ощутимо вздрогнула. – По-настоящему я никогда не умел обращаться с дамами.

Внутри что-то ослабло, посыпалось. Ниррити подалась вперед, заставляя меня отпрянуть, но затем развернулась и лбом впечаталась в мой – не рассчитав силы, едва не выбила из меня остатки сознания. Я пораженно застонал и рассмеялся, обхватывая огромную морду ладонями.

– Повязаны, – произнес я вслух то, что она, казалось, пыталась мне сказать. – И никуда друг от друга не деться.

Бугристая кожа впивалась в лицо, доставляя боль, но я продолжал стоять. Непередаваемое чувство – словно две части меня