Охота за звездами - Джесси Михалик

чтобы задрать рубашку, и мои пальцы распластались на его теплом боку. Мы оба зашипели от удовольствия. Его рот впился в мой, и я затерялась в ощущениях от его губ, а потом его ладонь скользнула по моему животу и остановилась прямо под грудью.

Я не знала, когда он успел залезть мне под одежду, да и какая разница. Я затаила дыхание, однако Торран не шевельнулся. Я подняла на него глаза и поразилась жажде, которую увидела на валовском лице.

– Не дразни, – прошептала я.

Его ладонь продолжила подниматься и в конце концов коснулась моего соска, а я испытала неимоверную радость от того, что не успела надеть лифчик. Затем он наклонил голову и лизнул меня, я запустила пальцы в его мягкие волосы и прижалась, чувствуя, как нервы искрят от наслаждения.

Он поднял мою майку и начал схожим образом ласкать вторую грудь, а мои коленки, и без того ослабевшие, решили, что настал момент принять горизонтальное положение. Не успела я опуститься на пол, как Торран меня подхватил и осыпал легкими поцелуями мой подбородок. Его щетина так приятно терлась, что я захотела испытать то же самое ощущение… везде.

И все же, пустив в ход ошметки самоконтроля, я прижала пальцы к его груди. Он отпрянул, пожирая меня взглядом из-под полуопущенных век. Моя решимость дрогнула. Я угодила в торнадо противоречивых эмоций. Мое тело требовало удовольствий, разум предупреждал об опасности, а сердце желало большего.

Торран, видимо, почувствовал мою нерешительность, потому что поднес мои пальцы к губам и нежно поцеловал их, а затем отпустил.

В мастерской воцарился неимоверный холод, и не только потому, что моя грудь была обнажена.

Я поправила майку, потом посмотрела на его великолепное лицо и необыкновенные валовские глаза и приняла решение: я его хочу. Он был валовцем и моим клиентом, это все усложняло, но я не собиралась задерживаться здесь так надолго, чтобы испытать неловкость, если ничего не получится. Я буду держать свое сердце в узде и немного развлекусь без всякого риска.

Я подняла лицо и легко поцеловала его в губы.

– Пойдем в мою комнату, – пробормотала я.

Торран застонал, и на его лице промелькнуло что-то похожее на боль.

– Не могу.

Я нахмурилась.

– Ты так говоришь, чтобы я тебя уговаривала, или и впрямь не можешь?

На его скулах заиграли желваки.

– И впрямь не могу.

– Тогда почему… – я не договорила. Он имел право отказаться по любой причине, пусть даже только что держал мой сосок во рту. Отказ причинил боль, но я откашлялась и сделала вид, что все в порядке. – Ладно. Пожалуйста, сообщи, если появится новая информация.

Лицо Торрана опять сделалось непроницаемым, но даже это не могло полностью погасить отблески вспыхнувшей между нами страсти.

– Поделюсь, чем смогу, – наконец сказал он.

Вне себя от досады я стиснула зубы, чтобы не съязвить. Наверное, меня можно целовать тайком и лапать в темноте, но я недостаточно хороша, чтобы довериться полностью или потрахаться.

Эта мысль ранила куда сильней, чем хотелось.

Когда мы расстались возле моей комнаты, Торран проводил меня задумчивым взглядом и не поцеловал. Пришлось внушить себе, что я не испытываю разочарования.

Что, конечно, было враньем.

Луна приоткрыла один глаз, сонно чирикнула, приветствуя меня, после чего опять его закрыла и зарылась мордочкой в хвост. Вот и умница. Мы с Торраном отсутствовали так долго, что солнце уже выглянуло из-за горизонта. Если я не посплю хоть пару часов, от меня не будет никакого толка.

Я отправила Ки сообщение: вернулась, все хорошо, планирую немного отдохнуть. Потом разослала уведомления всем членам команды и попросила их продолжать поиски, уделяя особое внимание подземному гаражу и станции. Еще оповестила, что все переходят на подножный корм, пока я снова не почувствую себя человеком.

Потом рухнула в постель, не раздеваясь. Луна переползла с другой стороны кровати мне на грудь и свернулась калачиком. Это было ее любимое место, и я научилась дышать под ее весом, сдавливающим мои легкие.

Я заснула под тихое рокочущее урчание бурбу.

Меня разбудили острые когти, вонзившиеся в кожу под ключицами. Луна снова потянулась, впиваясь глубже. Как только я зарычала на нее, бурбу послала мне мысленный образ своей пустой миски.

Я обдумывала ее убийство, когда Луна вдруг моргнула своими большими фиалковыми глазами и потерлась головой о мой подбородок. Этот маленький дьяволенок точно знал, как далеко можно зайти и каким образом вновь завоевать мое расположение. Это было бы впечатляюще, если бы не бесило до такой степени.

Я гладила ее несколько минут, пока туман сна не развеялся окончательно. Проверив коммуникатор, поняла, что спала чуть больше трех часов. Слишком мало, но придется довольствоваться тем, что есть.

Горячий душ почти перезагрузил мой мозг, и я, открыв дверь в коридор, была готова к новому дню.

Только поэтому не споткнулась о поднос на полу.

На подносе стояли две тарелки под крышками, побольше и поменьше. Кто-то приклеил к ним этикетки, на которых аккуратными печатными буквами вывел в первом случае мое имя, во втором – Луны.

Я прищурилась, разглядывая надписи. Это почерк Торрана или кто-то из его сотрудников позаботился?

Я отнесла поднос на кухню. Раз уж встала, то могу и пообщаться с кем-нибудь. Когда я пришла, и кухня, и столовая зона пустовали. Неудивительно, ведь утро давно миновало.

В тарелочке, предназначенной для Луны, была смесь мяса, овощей и зерна, похожего на рис; все вареное. Не слишком отличалось от того, что я готовила для нее, когда у нас заканчивалась обычная еда. Принюхавшись, я не обнаружила ничего необычного, поэтому насыпала корм в ее обычную миску, и она с радостным вскриком принялась его уплетать.

Свою тарелку я отнесла к длинному обеденному столу. Он легко вмещал двенадцать персон, но меньшего стола для завтрака я не нашла, поэтому села в уголке и сделала вид, что не испытываю дискомфорта. Мягкая белая обивка стульев словно напрашивалась на неприятности, однако с палевой древесиной стола сочеталась прекрасно.

Не верилось, что у Торрана часто гостил маленький племянник, а обивка осталась нетронутой. Может, валовцы придумали какую-то чудодейственную технологию защиты от пятен.

На моей тарелке лежали незнакомые фрукты, орехи и, как я поняла, сыр. Снизу торчала записка. Когда я вытащила ее, то поняла, что это инструкция ко всему, что входило в завтрак, написанная на всеобщем языке тем же аккуратным почерком. Были указаны даже вкусовые ноты – сладкая, горькая, острая – и рекомендуемая очередность поедания.

Некто старался изо всех сил, чтобы валовская пища мне понравилась.

Я съела все, что было на тарелке.