Пекло. Дороги - Сергей Анатольевич Панченко

— Хватит пугать, а? — Попросила женщина в грязной куртке. — От этих катастроф не успели отойти. Не хватало еще радиации.

— Я просто предупредил. — Инженер изобразил свое отношение к поданной информации закатыванием глаз под лоб.

Со стороны ближайшего копёра в сторону «отстойника» направились двое военных. Судя по уставшим лицам, работы у них действительно было невпроворот. Они подошли к скамейкам. У более коренастого на погонах светились майорские звезды. Он вынул из подмышки папку и пробежался по ней глазами.

— Архитекторы у нас кто? — Спросил он, разглядывая людей.

— Мы. — Петр поднялся и положил руку на Марину.

— Собирайтесь. Сейчас вас покормят, дадут принять душ и сразу к делу.

— Какому? — Спросила Марина.

— Увидите. Считайте, что это экзамен на возможность остаться. Лейтенант, забирай их. — Распорядился майор.

— А вещи? — Спросил Петр, указав на сумки.

— С собой.

Петр с Мариной, сильно взволнованные казенным обращением и будущим экзаменом, направились следом за молодым военным.

Глава 16

— После того, как Максим столько носил меня на руках, я просто не могу не принять его предложение. — Гуля громко рассмеялась, протянула руку и отставила безымянный палец для кольца.

Ее округлившийся животик уже виднелся через одежду. Жители Екатеринославки решили, что им не хватает праздников и надо бы устроить настоящую свадьбу. Склонили Макса к предъявлению официального предложения руки и сердца, чем он был крайне смущен. До наступления активной фазы сельхозработ оставались считанные дни, и людям хотелось, прежде чем впрячься в оглобли, успеть, как следует повеселиться.

Весна началась в феврале. Люди боялись, что она нагрянет дружно и смоет поля вместе с озимой пшеницей, но тепло приходило постепенно. Заледеневший слоями снег таял медленно, вода успевала впитываться в почву, совершенно не промерзшую за зиму. Игнат начал переживать за выпревание посевов от скопившейся влаги и плохой аэрации и даже полез раскапывать сугробы, чтобы убедиться в этом. Переживания оказались напрасными. Нижние слои снега держали пшеницу в ледяном скафандре, оберегая от раннего пробуждения и вымокания. Хотелось молиться всем богам за то, что ситуация складывалась благоприятным образом.

Вулкан молчал всю зиму и не проснулся к весне. Илья с Дашей ходили к нему, убедиться, что вылившаяся на поверхность лава твердеет. По крайним слоям застывшего удивительными конфигурациями камня можно было спокойно ходить. Даже на ощупь руки они не были теплыми. Ближе к жерлу, курившемуся вулканическими газами, температура слоев росла, разогреваясь до температуры горячей сковороды. Попавшая на них вода со свистом испарялась.

— Пройти можно будет не раньше середины лета и то если вулкан не очнется. — Предположил Илья.

Даша уже не спешила и была рада тому, что Илья сам пожелал вернуться домой. За те семь месяцев, что прошли с последней катастрофы, время стало восприниматься иначе. Из-за того, что дорога предстояла долгая, спешка ушла. Торопливость осталась в прошлом, как качество той эпохи, когда хотелось все делать по-быстрому.

Местность вокруг вулкана зазеленела намного раньше остального «Затерянного мира», а к апрелю по краям склона зацвели одуванчики. Даша хотела сделать из них венок себе и Гуле, чтобы выглядеть на свадьбе нарядно, как невеста и свидетельница, но вспомнила предупреждение Игната, что рвать цветы в ближайшие годы категорически запрещено.

Народ на свадьбе веселился, как будто алкоголя у них было хоть залейся. На самом деле его не было совсем. Молодым освободили самый шикарный номер для брачной ночи. Максим протестовал, показывая на живот молодой супруги, что формальности им не особо нужны, но народ желал, чтобы все прошло традиционно. Это желание проистекало от ностальгии, от благодарности природе за то, что она отнеслась к ним милостиво, от внутренней потребности сохранить чистоту, проецирующуюся на их дальнейшую судьбу.

— Сами того не желая, мы тянемся к благочестию. — Заметил на следующий день после свадьбы Матвей Леонидович, осматривая с Александром, Геннадием и Ильей технику, которую можно было использовать на посевной. — Я уверен, что в нас заложена программа, которая отвечает за мораль. Когда людей остается мало, она наоборот, становится выше, а когда много, мораль сильно проседает. Большое количество людей провоцирует внутри общества токсичное поведение.

— Выходит, чтобы мораль оставалась на высоком уровне, людей должно быть мало. — Решил Геннадий.

— Выходит так. — Ответил Матвей. — Сами видите, никаких склок, никаких обид, мы все дружный коллектив. Даже в семье такого отношения не всегда добьешься.

— А как же люди, которые живут за пределами «Затерянного мира»? — Спросил Илья. — Они почему не стремятся к благочестию?

— Да дураки. — Не сдержался Геннадий. — Пока они не вымрут, там порядка не будет. — Он указал рукой в сторону разлома.

— Может ты и прав. Люди с образом мышления, который подразумевает хапать всё, до чего дотянутся, просто так не сдадутся. Они всё равно скоро все погибнут. Народ должен прозреть, взять в руки оружие и уничтожить гнилые порождения прошлого. — Пафосно произнес Матвей. — Сейчас никакой неприкосновенности ни у кого нет. В наших деревнях произошел какой-то уникальный случай, потому бог и отделил нас от остального мира. Ни одной подлой твари с нами не оказалось, даже удивительно.

— Заболотный пытался бузить первые два месяца, воду мутил, людей подговаривал, но никто не повелся. — Напомнил Геннадий.

— Вот и я о том. Мы проявили благоразумие, не поддавшись на провокации. А это дорого стоит. — Матвей воздел указательный палец к небу. — Главное, вовремя остановиться, чтобы не заела гордыня. А то решим, что мы небожители Олимпа, а не крестьяне «Затерянного мира».

— Как только появится гордыня, Господь нашлет нам неурожай. — Произнес Александр, копаясь в недрах ржавеющей сеялки. — Ну-ка, философы, подавайте ключи.

За неделю ему удалось уменьшить размер сеялки до приемлемого для конной тяги уровня. Макарке предстояло сеять пшеницу и ячмень. Кукурузу сеяли вручную, каждое семечко отдельно. Большая часть поля под нее была рассчитана на зеленую массу и небольшая, порядка половины гектара, на зерно. Практика показала, что одному Макарке с задуманными объемами работ не справиться. Опять пришлось таскать за собой переделанные культиваторы, а детям сеять зерно.

Как только установилось тепло, скотину выгнали в уличный загон. Она там находилась круглосуточно. Солнце быстро вернуло им здоровье, а в тоннелях штольни, наконец, посвежело. В марте появился первый теленок. Родившей корове увеличили пайку, чтобы она смогла его выкормить. Чтобы как-то занять большие четырехкамерные желудки объемом к зерну добавляли мелкую деревянную стружку. Доски вынимали из обвалившихся погребов, и нередко вместе с ними получалось найти уцелевшие банки с консервацией. У одной коровы случился аборт. Теленок оказался