Первый инженер императора – I - Александр Вольт

Я снова удивился, потому что никакой своей заслуги в этом не видел. Как минимум потому, что просто действовал по ситуации, стараясь оставаться, во-первых, человеков, а во-вторых, поступать так, как поступал всегда.

По чести, по справедливости.

Кузнец Андрей Михайлович сделал для меня много в первые дни, и я не мог его оставить загибаться в тесной кузнице, где ничего кроме подков и не сделать.

А здесь у него есть возможность не только заниматься тем, что нравится, но и полная свобода действий для дальнейшего развития. Хочешь люстры сам делай кованые, хочешь — гравировкой занимайся для богатых вельмож, что будут просить украсить их именные клинки или доспехи.

Да что хочешь!

— В этом нет моей заслуги, Андрей Михайлович. Ты сделал для меня доброе дело, я сделал для тебя, ну… все, что мог.

Кузнец опустил ноги на землю, после чего выпрямился, поднял руки вверх и потянулся, словно только что проснулся, хрустя суставами и кряхтя от напряжения.

— Ладно, делу время, а потехе час. Что там у нас по плану?

— Да все то же самое, — ответил я ему. — Отвезти, сдать, получить оплату за выполненную работу и привезти материал обратно к нам. Только самому ничего не тягать, — погрозил я кузнецу пальцем, зная, как он любит схватиться и начать помочь разгружать повозки вместе с погрузчиками. — Тебе за это не платят, Андрей Михайлович, так что брось эту затею.

Кузнец отмахнулся.

— Ладно. Уж как-нибудь разберусь.

— Не сомневаюсь, — ответил я, усмехнувшись.

Мы прошлись с Михайловичем до главного двора, где он деловито окинул взглядом погруженные повозки, после чего двинулся в сторону дома. Работа на сегодня была выполнена, поэтому весь народ занимался кто чем хотел, а я никого и не принуждал ни к каким обязательным работам на сейчас.

Основной задачей, которая и без меня была всем ясна — было восстановление дома, а в дальнейшем требовалось вернуть себе поле, чтобы начать посевные и сбор урожая. Возможно, придется обратиться к старой системе трехполья, чтобы не так выхолащивать почву за один сезон каждый год. Тем более, что у меня не было сейчас ни удобрений, так как не было скотины, ни компостных ям. А если бы и были, то им бы пришлось вылежаться пару лет для образования плодородного слоя.

В общем — та еще задачка.

Поэтому до ужина я просто отдыхал, беседовал со своими подопечными, узнавал как они себя чувствуют в новых условиях, радовался, что почти все стали держаться спокойно и не видели во мне ни батога, ни кулака, ни прочей угрозы.

Уверенные в своим предводители люди были куда активнее, куда находчивее и с большей охотой принимались за новые дела, нежели загнанные под плинтус.

Ближе к вечеру женщины затянули какую-то местную песню во время готовки. Я ее никогда раньше не слышал, но, признаться честно, послушать даже обычный вокал было приятно, потому что в целом музыки тут особо-то не послушаешь.

Крайний раз был, когда нас из города провожали, так и то не музыка, а торжественные мотивы, под которые явно не отдохнешь. А здесь… запах огня, готовящейся еды, горящие лампы, теплые беседы и женский чистый хоровой вокал.

Уют, который возник в этот момент в поместье вызвал у меня легкое чувство тоски, от которого я просто сидел и наслаждался моментом. Так по-домашнему я давно себя нигде не ощущал. Даже в своем веку в собственной квартире, где жил один.

Перед сном я снова попытался добраться до руны на поляне, но как не пытался — ничего не вышло. Я медитировал, слушал свое дыхание, воображал поляну, однако попытки были тщетными, и я бросил это дело. Причину я не знаю, но, наверное, накопившаяся усталость и рассредоточенность сознания.

* * *

Шум скрипящих колес, множества голосов, топота лошадей и лязга металла разбудила меня рано утром. Даже не глядя на то, что уснул я значительно раньше полуночи, а до того почти не спал — чувствовал себя относительно бодро.

Надев свежий комплект одежды, я вышел на порог дома, с которого увидел тянущуюся вереницу повозок с людьми. Монарх не обманул и действительно пригнал и кровельщиков, и ремонтников и добротную гору строительных материалов для восстановления, которая была в самом конце каравана.

Свежий утренний воздух приятно наполнял легкие, приводя сонные мысли в порядок. А сонными они были потому, я старался не забивать голову лишними расчётами и вычислениями, чтобы не перегружать. По итогу мой процесс анализа на сегодняшний день опустился, наверное, до трети мощности.

Хотелось бы мне сказать, что нагрузка от такой деятельности значительно упала, но, увы, отсекать и препарировать мысли — тоже процесс, занимающий львиную долю.

По итогу выиграл я минимум, но даже этот минимум продлевает мою жизнь, пока проблема не решена. И пока что решить ее никак не получается.

Караван дотянулся уже до самых ворот, где встал, явно ожидая то ли разрешения на въезд, то ли дальнейших указаний. Я спустился с веранды и махнул рукой, зазывая кучеров въезжать на территорию имения.

— Сюда! — крикнул я.

Щелкнули поводья, послышалось зычно «н-но!» и лощади, стрижа ушами и недовольно фыркая, двинулись внутрь. Повезло, что все повозки были стандартных размеров и ни одна не застряла в покосившихся воротах, что по сей день стояли нараспашку.

С одной из повозок, на которой сидели мужчины в рабочих робах, спрыгнул один и двинулся в мою сторону. Походка у него была переваливающаяся, словно он недавно сошел с корабля после долгого рейса, но ноги при этом расставлял широко.

Сам он выглядел вполне жизнерадостным, хотя и не выспавшимся. Подобранная борода, картуз, покрывающий лысую голову, и карие глаза.

— Вы барон Кулибин? — осведомился он, остановившись в трех шагах.

— Верно, — отозвался я. — Александр Иванович. Как я могу обращаться к вам?

— Я Олег. Прораб, — сказал он, сняв картуз и протирая взмокшую лысину. — Царь-батюшка распорядился выезжать к вам и контролировать две бригады, чтобы все было в лучшем виде.

— Ну, — я подошел к нему ближе и протянул руку, — рад знакомству, Олег. Вот объект, — я указал на дом, который пускай и стал выглядеть более приемлемо после работы Скворцова и моих людей, но все еще требовал капитального ремонта.

Как минимум крышу однозначно стоило полностью менять,